Кот бросил на нее неодобрительный взгляд.
— Кстати, эти твари сожрали кучу невинных паззеров, — сказала кукла.
— Шиздить эмо — это круто! — пропел Тик-Так и осекся, взлянув на остановившихся Кота и
Манию. — Извините, вырвалось. Слава Эмобою, спасителю славных паззеров! — ерничал клоун.
— И правда. Спасибо тебе, Эгор, от всех кукол эмо-кидов, — просто сказала Мания.
Эгор смутился.
Впереди показалось какое-то пустое пространство очередной площади, тускло освещенной
розовыми фонарями.
— А зачем вообще спасать этих кукол? — не унимался клоун. — Для них, по-моему,
поуничтожаться — одно удовольствие! Вон какую они бойню устроили на площади. Ужас! А эта
чертова кукла, которая себе сердце вырвала? Ведь помрет же, ДУРа.
Мания обиделась.
— Сам дурак. Нельзя ругать кого-то за искреннее проявление чувств. Кукла не помрет, куклы
от этого не умирают. Они умирают, когда о них забывают. Подлатают ее, и будет она вечно
страдать от неразделенной любви к Эмобою с полным на то основанием. Но в этом и есть смысл ее
кукольного существования. Ясно? — Как божий свет. Все позеры — идиоты, что в Эмомире, что в
Реале, — констатировал клоун.
— Судя по безобразной драке — да, можно так сказать. Но только заваруха эта — всего лишь
спектакль в честь Эгора, — сказала кукла.
— Фига себе, хеппенинг с отрыванием конечностей, — присвистнул клоун.
— Ну, может, ребята чуть перестарались, зато от души. Весело же получилось?
— Да уж, — сказал Эгор. — У нас эмо-киды не такие веселые.
— Так ведь это Эмомир, здесь все по-другому.
— Если ты закончила, Мания, я продолжу свой рассказ, — вкрадчиво сказал Кот, злобно
щурясь из-под очков. — Тем более что я тоже хотел поговорить про кукол эмо-кидов.
— Без проблем. — Мания демонстративно вставила наушник обратно в ухо и затрясла
головой в такт песне.
— Итак, куклы эмо-киды, — с интонацией заправского лектора произнес Кот. — Мир стал
розово-черным, и в нем, как тараканы, завелись позеры, или трупозеры, — куклы эмо-киды, как вам
будет угодно.
— Ближе к телу, — сказал клоун.
Они уже почти подошли к странной площади с фонарями. Стало видно, что она чем-то
заставлена, но очертания предметов были размытыми в рассеянном розовом свете.
— Самые бессмысленные и вредные обитатели Эмомира, его позор и крест — позеры, эмо-
киды. Не понимаю, почему Королева так благоволит к ним и всячески их культивирует. Эх, моя бы
воля… — Кот вздохнул.
— Чем же они так плохи? — спросил Эгор.
— Пустые бесполезные кривляки, возвели в культ собственные чувства, собственно говоря, их
у них не так и много: любовь и страдания. И устраивают из них постоянные спектакли. Для наших с
Королевой целей вполне хватило бы трудолюбивых барбикенов, а еще эмо-киды считают, что
созданы по образу и подобию Создателя.
— Неплохо, — вставил клоун. — А ты небось считаешь, что Создатель — это Кот с большими
усами? О, майн Кот!
— Бред, — обиделся Кот. — Я просто не люблю трупозеров и бездельников. Счастья они
приносят королевству с гулькин нос. А любви расходуют немерено.
— Меня в наших эмо-кидах больше всего бесили их показушные суицидальные попытки.
Вещь отвратительная и заразная. Пошкрябают запястья, заляпаются кровью и гордо выставляют
фотки в Интернет: вот какие мы крутые. Бе-е… Гадость. В Эмомире тоже так? — спросил Эгор.
— Ну у нас ни фоток, ни Интернета нет. Да и красоваться не перед кем. Но конечности свои
целлулоидные эмо-куклы все равно периодически режут. Зачем? Спросите у Мании.
Мания скривила рот.
— Я все слышу, но объяснять ничего не буду. Все равно не поймете. Вы не знаете, что такое
быть живой куклой…
— Да все мы знаем, — вмешался клоун. — Вы просто беситесь с жиру, а вернее, от его
отсутствия. Вам ужасно скучно — жизнь не оказывает вам достаточного сопротивления, вам не
нужно выживать, бороться с голодом и холодом. Вот вы и придумываете себе искусственную
опасность, бросаете вызов толпе. Но здесь, в Эмомире, вы сами толпа и поэтому полностью
деградировали. В Реале девяносто процентов эмо — тусовщики, тринадцати-, шестнадцатилетние
подростки, девочки, которым нравятся розовые тряпки и плюшевые мишки. Эмо-кор они не
слушают, слишком страшно и громко. То ли дело смазливая музычка от милашек из «Tokio Hotel».
А все эти резаные вены — ритуал выпендрежников. Взять бритву, пару раз чиркнуть по руке,
заснять это и гордиться собой — гораздо проще, чем быть личностью и что-то создавать,
сопротивляться лжи и пытаться изменить этот мир, пусть хотя бы проявлениями личных чувств.
— Так, отлично! — не вытерпела Мания. — Все, что ты сейчас сказал, не имеет никакого
отношения к Эмомиру. Это у вас в Реале происходит вся эта чушь. Это у вас эмо — субкультура, а
у нас — это единственная культура. Мы здесь единственные разумные создания, не считая
продажных отщепенцев барбикенов, этого говорящего животного, ну и Королевы, естественно. Для
нас «паззер» — это звучит гордо! А вены мы режем, чтобы убедиться, что мы живые, чтобы не
забыть, что есть другая боль, кроме душевного страдания.
— Звездострадальцы! — буркнул клоун.
— А хоть бы и так, — согласилась Мания. — В нашей жизни нет ничего важнее любви, мы
ищем ее, верим, влюбляемся, любим. Теряем ее — страдаем, находим — радуемся.
— А между делом демонстрируете друг другу нелепые эмо-наряды. Жертвы пубертатной
моды, навязанной вам из другого мира. Где ваша внутренняя свобода? — не успокаивался Тик- Так.
— Ты опять сбиваешься на реальный мир, клоун. Это у вас эмо-субкультура — разделение на
два лагеря. Один считает, что эмо — это музыка с корнями в вашингтонском хардкоре и стиль
жизни, наполненный искренними эмоциями. А второму наплевать на музыку, для него эмо — это
мода, одежда и эпатаж. Ради моды эти вторые готовы зарабатывать анорексию и резать вены. У нас
же все не так, мы — органичные эмо, мы сотканы из эмотронов, и в каждой нашей клетке звучит
эмо-кор, мы — эмо-куклы, созданные для любви и страданий, и нам не нужна никакая философия.
У нас свои проблемы. Мы не растем и не стареем, не рожаем детей, розово-черный мир вокруг нас
не кормит, и мы полностью зависим от Реала, откуда мы черпаем и нашу любовь, и другие эмоции,
которыми питаемся. В вашем мире любовь — это действие, процесс эфемерный и неуловимый, но
счастья, как и страданий, она приносит людям гораздо больше, чем та, материализованная, которой
здесь, в Эмомире, пользуемся мы. Вот в чем проблема. Понятно?
— Не очень, — сказал Эгор, который отвлекся от разговора, разглядывая странную площадь,
на которую они вышли. Она была квадратная, гигантских размеров и вся уставлена пустыми
застеленными кроватями. — Что за бред?
— Это Спальный район, сир. Извини, Эгор, сбился. — Кот смутился и тут же набросился на
