что знания и эликсиры магов нашего народа необходимы для поддержания жизни и здоровья Нордрассила, но одновременно не позволяли нашему народу увеличивать свою численность. Однако не буду вдаваться в подробности тысячелетней вражды между эльфами, а расскажу об истоках конфликта.
Главной причиной создавшегося положения являлось то, что Нордрассил на Тароне был неполноценным. Молодое Дерево Жизни – это только заготовка для настоящего Нордрассила, который сотни лет выращивается и изменяется под управлением Великого князя, или, как говорится в некоторых древних хрониках, короля эльфов. Великий князь сам не принадлежит к народу эльфов, им может быть только пришелец из другого мира, Странник или его прямой потомок, которого признает Нордрассил. Именно Великий князь вносит изменения в наследственную память Нордрассила, выращивает замки, подъёмники и дворцы в кроне и стволе молодого Дерева Жизни. Только он может управлять этим процессом и сливаться с Деревом в единый живой организм.
Контролировать здоровье и управлять взрослым Деревом могут также и жёны Великого князя. Светлая княгиня управляет кроной и плодоношением Дерева, а тёмная – контролирует ствол и корни, а также защищает Нордрассил от болезней. Однако княгини не могут изменять само Дерево и выращивать новые структуры внутри его ствола и кроны.
Управление Нордрассилом происходит с помощью Великокняжеской короны, которая подчиняется только Великому князю, самозванца корона просто отвергнет. Помимо княжеской короны существуют короны для двух его жён, благодаря которой они могут управлять жизненными функциями Дерева. Эти короны также позволяют княгиням сливаться с Деревом, но они обладают значительно усечёнными возможностями, нежели корона князя.
Мне неизвестно почему, но одна из жён князя обязательно должна быть гвельфийской принцессой, а вторая – только принцессой народа дроу. Есть ещё много критериев, по которым подбираются кандидатуры на посты Великих княгинь, однако главным является то, что они должны зачать от князя детей. Без этого обязательного условия Нордрассил не признает княгиню.
Ещё со времен Войны магов существует пророчество, гласящее, что на Геон должен вернуться Странник, чтобы спасти перворождённых от гибели. Эльфы ждали столетия, когда на Геон придёт новый Великий князь и превратит Дерево Жизни на Тароне в Нордрассил. Тогда должны впервые зацвести королевские цветы, а из завязей трёх цветков вырастут княжеские короны. Только после этого дикое Дерево станет полноценным домом эльфийских народов.
Катастрофа погубила Дерево Жизни на Тароне, и эльфы должны были уйти в небытие, но явился Хранитель, который привёл нас к взрослому Дереву Жизни, и у нас появился настоящий эльфийский дом, о котором мы не могли даже и мечтать. Я счастлива, что дожила до столь великого дня, когда свершилось древнее пророчество! – завершила свою речь Аладриель.
– Госпожа, но почему вы решили, что Великий князь именно Ингар? Никакой короны я в глаза не видел, а тем более не надевал её себе на голову. Может быть, Нордрассил меня не примет, и вы ошибаетесь в своих выводах.
– Ингар, такого просто не может быть! Нордрассил признал Викану и Эланриль, их короны ожили сразу, как только они к ним прикоснулись. Дело осталось за малым – оживить корону Великого князя и настроить короны княгинь на полноценную связь с Деревом Жизни. Мы с Делией хотели провести церемонию сегодня в полдень, если вы, ваше высочество, соизволите дать нам эту возможность. Конечно, ваше торжественное вступление на великокняжеский престол придётся отложить до рождения детей у Эланриль, но это уже будет просто праздник.
– Так в чём же дело, госпожа Аладриель? Кормите меня завтраком, пока я не помер с голоду, и пойдёмте смотреть вашу корону.
– Князь, ходить никуда не нужно. Корона перед вами! – заявила магиня и указала на засохший венок из колючих веток, лежащий на вычурном постаменте в дальнем углу комнаты.
Великокняжеская корона по внешнему виду очень напоминала терновый венец из фильма «Страсти Христовы», а не королевский головной убор. Я подошёл к постаменту, коснулся рукой колючего венка и, получив удар током, отлетел в противоположный угол комнаты. Удар был настолько сильным, что я едва не потерял сознание, а из глаз полетели искры. Моя правая рука отнялась, и я, скривившись от боли, выругался:
– Да пошли вы к дьяволу со своими пророчествами!!! Навешали мне лапши на уши и чуть на тот свет не отправили! Рассказывайте свои сказки детям, а я пошёл отсюда, пока цел.
Аладриель и фрейлины смотрели на меня такими глазами, что можно было подумать, будто их обокрали или лишили невинности, гнусно обманув в самых лучших чувствах. Я решил не дожидаться, пока эльфийки придут в себя и поднимут крик, а поэтому намеревался смыться из кабинета, чтобы не попасть под горячую руку осатаневшим религиозным фанатичкам.
«Ну не вышло из меня Великого князя и спасителя нации, „ну не шмогла я, не шмогла“, как говорится в анекдоте про старую клячу на ипподроме», – с иронией подумал я о своей неудачной попытке заделаться Великим князем.
Выскочив из кабинета, я на секунду растерялся, сразу не сообразив, в какую сторону мне нужно бежать. В первый момент я бросился в сторону спальни, чтобы забрать одежду и оружие, но вспомнил, что там меня дожидаются ещё две эльфийские фурии, и повернул в сторону приёмного зала, от которого начинался коридор, ведущий к подъёмнику. В этот момент за спиной сверкнуло несколько сполохов, как от электросварки, а затем раздался странный звон, словно заработала музыкальная шкатулка. От неожиданности я обернулся и наступил на полу своего халата. В результате этого обстоятельства ваш покорный слуга грохнулся на пол. Скорость я набрал уже большую и, проехав по инерции пару метров, со всего маху врезался головой в ножку кресла. Свет в глазах мгновенно погас, и сознание померкло.
Через некоторое время меня стало раскачивать, словно на качелях, и мне почудилось, что меня куда- то несут. Затем послышались отдалённые голоса, и я увидел свет, пробивающийся сквозь прикрытые веки.
Постепенно сознание вернулось ко мне, и я очнулся на княжеской кровати с раной на лбу и в ужасном настроении. Над моим окровавленным лицом хлопотали Викана и Эланриль, стараясь привести в чувство умирающего супруга.
– Слава богам! Ингар, ты очнулся! – всплеснула руками Викана и положила холодный компресс на мой разбитый лоб.
Рядом с Виканой сидела Эланриль и, заливаясь слезами, помогала ей спасать мою никчёмную жизнь. Я отстранил супругу и дотронулся рукой до лба. Меня сразу прострелило болью.
– Ингар, не трогай рану! Подожди немного, сейчас принесут кровоостанавливающий эликсир, и я наложу повязку.
Слова жены вернули мне способность соображать, и я, погрузившись в транс, занялся самолечением. Чтобы залечить рану на лбу, мне понадобилась всего пара минут, а шрам должен был рассосаться максимум через сутки. Закончив лечение, я сел на кровати и осмотрелся.
Прямо перед кроватью я увидел большую толпу эльфов, стоящих на коленях с понуренной головой. Перворождённые были перепуганы до смерти, и многие женщины даже рыдали. Их охраняли озверевшие малхусы, готовые порвать на куски виновников ранения Хранителя. Палач придавил к полу магиню Аладриель своими могучими лапами, и на его оскаленной морде был написан смертельный приговор эльфийке, который будет приведён в исполнение без жалости, если его хозяин не придёт в себя.
– Что здесь произошло? – спросил я Викану.
– Я спокойно спала, когда услышала шум и громкие крики из приёмной. Мы с Эланриль решили посмотреть, что стряслось, и выбежали из спальни. В приёмной я увидела тебя, лежащего на полу в разорванном халате. Твоя голова была вся в крови, а рядом с тобой стояла магиня Аладриель с кинжалом в руке. Мы решили, что произошёл новый заговор и тебя убили. Эланриль выбила у магини кинжал, а затем оглушила её ударом ноги. Я подняла крик, и в приёмную прибежал Палач со своими малхусами. Мы отнесли тебя сюда и уложили на кровать. Пока я обрабатывала рану и пыталась остановить кровь, Палач согнал всех фрейлин в спальню и поставил на колени. Затем он заявил, что если ты умрёшь, то малхусы порвут нас на куски, и плевать ему на то, что мы эльфы! – просветила меня перепуганная супруга.
– Палач, отпусти госпожу Аладриель! Со мной всё в порядке, никто на меня не нападал, я сам
