памяти.
За окнами вдруг раздался топот копыт, и Энни услышала чужие голоса и, поспешно сунув противень с булочками в печь, выбежала наружу и застыла на пороге: ее брата окружали желтокожие туземцы с суровыми лицами. Один из них, красивый юноша с благородной осанкой, застыл на месте, разглядывая девушку, а затем направился к ней. Не в силах сдержать ужаса, Энни круто развернулась и вбежала в дом. Так как весь он состоял из одной большой комнаты, спрятаться можно было только за ширму, за которой стояла кровать брата. Энни забежала за нее и упала на постель ничком, закрыв руками уши, чтобы ничего не слышать. Через несколько минут ее мягко перевернули чьи-то сильные руки, и она увидела склонившееся к ней лицо молодого воина, который вдруг заговорил по-английски:
– Не бойся меня, моя милая. Сердце Манипу поразила твоя красота. Твоя кожа светится как перламутровая раковина, а волосы похожи на пылающий закат. Твои глаза прозрачны, как горный ручей, в котором играют рыбы, а губы словно спелый плод…
С этими словами юноша наклонился и поцеловал Энни. Она почувствовала пряный аромат его кожи, вкус его мягких и нежных губ, но, тем не менее, ощущение у нее было такое, будто ее целует брат.
– Пожалуйста, перестань, я не хочу, чтобы ты меня целовал. Пойми, у меня есть жених, – испуганно сказала Энни, отстраняясь от Манипу.
Туземец посмотрел на девушку своими темными, как ненастная ночь, глазами и серьезно ответил:
– У тебя был жених. Манипу – вождь великого племени, и у тебя будут слуги, много золотых украшений, красивая одежда. Ты забудешь человека, который оставил тебя без защиты и ушел, не позаботившись о своей женщине. Go мной ты всегда будешь в безопасности.
Манипу протянул руку и погладил Энни по волосам. Потом рука его опустилась на грудь девушки. Она вскочила с кровати и взволнованно прошептала:
– Прекрати, я не хочу, ты слышишь? Я люблю своего жениха и не хочу никого другого!
Маориец медленно поднялся, обнял Энни и прошептал в самое ухо:
– Ты поедешь с Манипу, хочешь ты этого или нет. Твой брат тоже отправится с нами. Но не беспокойся за него: никто не посмеет тронуть брата моей жены!
Энни похолодела от ужаса. Она вспомнила все ужасные истории об обычаях аборигенов, которые съедают пленных мужчин, веря, что к ним переходит их сила. Она не могла допустить этого. Задыхаясь от ужаса, Энни проговорила:
– Я поеду с тобой, если ты пообещаешь, что с моим братом будет все в порядке. Я никогда не прощу тебе, если с ним что-нибудь случится!
Манипу нежно поцеловал ее и с уверенностью ответил:
– Не беспокойся, жена моя, никто не тронет родственника вождя. Это табу.
– Табу? – переспросила Энни.
– Да, табу – это запрет, который нельзя нарушить. Того, кто переступает табу, ждет немедленная смерть. А теперь собирайся, любовь моя, нас ждет долгая дорога.
Сердце Энни сжалось от тоски. Еще несколько часов назад она думала о том, как жестоко судьба распорядилась с ней: она только что похоронила мать, у нее не было никакой надежды на встречу с любимым. Но у нее была свобода! И вот теперь ей предстояло отправиться в совершенно незнакомую среду, где она станет женой нелюбимого человека, с непонятным ей образом мыслей. Такова была цена жизни любимого брата, и она готова заплатить ее! Непослушными руками Энни принялась собираться в дорогу.
Очень скоро отряд вместе с пленниками отправился в путь. Патрик ехал со связанными спереди руками, Энни сидела на одном коне с Манипу, который крепко обнимал, ее одной рукой за талию, прижимая девушку к своей груди. Энни ощущала его прерывистое дыхание на своей коже, чувствовала спиной упругие бугры мускулов, и в душе ее поднимался протест. Она шевельнулась, пытаясь высвободиться из объятий: – Манипу, мне жарко. Тот посмотрел на нее насмешливыми черными глазами и, еще крепче обняв ее, произнес:
– Со мной тебе всегда будет жарко, жена моя, привыкай. Когда зайдет солнце, будет легче. Я не трону тебя, пока мы не вернемся домой и не проведем свадебный обряд, но потом, Огненные волосы, тебе будет очень горячо!
– Как ты меня назвал? – переспросила Энни. Смеясь, Манипу ответил:
– «Огненные волосы», потому что они пылают, как костер! Ты заставляешь меня много говорить, моя женщина, а это не для мужчины, а тем более вождя.
Несколько последующих часов прошло в томительном молчании. Действительно, туземцы разговаривали очень мало, изредка перебрасываясь короткими фразами на непонятном для пленников языке. Иногда Патрик оборачивался и пристально глядел на Энни. Тогда она собирала в кулак всю свою волю и посылала ему самую ослепительную улыбку. Она чувствовала, что брату легче оттого, что она не падает духом.
Наконец они остановились на привал. Несколько туземцев занялись кострами, трое отправились на охоту, а двое принялись окружать лагерь толстой веревкой с торчащими во все стороны жесткими волосками.
– Зачем это? – спросила Энни, указывая на веревки.
– Защита от змей, – коротко ответил Манипу, наблюдая за приготовлениями к ночному отдыху.
Воспользовавшись случаем, Энни потихоньку подошла к брату и горячо прошептала:
– Патрик, у меня есть маленький складной ножик, я могу освободить твои руки. Сейчас в лагере очень мало народу, у тебя есть лошадь – беги!
Патрик покачал головой:
– А как же ты, сестренка! Я не побегу без тебя, а на одной лошади мы далеко не уедем!
Энни, сверкая глазами, ответила:
– Как ты не понимаешь, что это наш единственный шанс! Я понравилась вождю, мне ничего не угрожает, а если ты сбежишь, ты сможешь рассказать в городе, в каком направлении мы двигаемся, куда направляемся, и тогда могут освободить и меня! Если ты не удерешь отсюда, у нас не останется надежды! Пожалуйста, Патрик, послушай меня, на препирательства нет времени!
С этими словами Энни вынула из корсажа маленький складной ножик и быстро перерезала тонкие жесткие веревки на руках брата. Затем повернулась к нему спиной и принялась наблюдать за аборигенами: каждый из них занимался своими делами, не обращая на пленников ни малейшего внимания. Патрик, для виду оставив на руках веревки, медленно направился к лошадям. Наконец, поравнявшись с одной из них, он мгновенно вскочил на нее и поскакал прочь. Аборигены кинулись к коням, но Манипу властным окриком остановил их.
Медленно подойдя к Энни, он хищно улыбнулся:
– Я видел все от начала до конца, Огненные волосы. Это ты освободила своего брата и внушила ему мысль о побеге. Я позволил тебе сделать это, чтобы беспокойство о судьбе брата не мучило тебя. А теперь я хочу награды за свое великодушие.
Внезапным рывком он прижал Энни к себе и впился поцелуем в губы. Энни показалось, что прошла вечность, прежде чем он оторвался от нее. Ей было невыносимо стыдно от этой интимной ласки с другим, от прикосновений его языка, от того, как он с тихим стоном наслаждения облизывал ее губы и сжимал ее бедра. Стараясь не показать своего отвращения, девушка дрожащим голосом заметила:
– Ты же обещал, что мы не будем близки до свадьбы. Для меня это очень важно…
Энни понимала, что сейчас ей нельзя сердить аборигена. Надо дать время Патрику, чтобы он ускакал подальше. Потом она скажет Манипу, что даже смерть для нее слаще его объятий!
Между тем вернулись с добычей посланные за едой воины. На кострах жарились мясо и какие-то корнеплоды, а воины ели плоды неизвестного девушке дерева а-пу. Энни попробовала предложенную пищу и осталась довольна ее необычным вкусом. Теперь, когда она приняла решение, странное спокойствие овладело ею. Она не сомневалась, что Манипу убьет ее, когда узнает, что Энни никогда не будет принадлежать ему, но сейчас она не думала о своем будущем. Она чувствовала себя, как девочка на пикнике, воспринимая каждый момент жизни с особой остротой и благодарностью, понимая, что это ее последние дни.
Ночью, несмотря на усталость, она долго не могла уснуть, прислушиваясь к звукам ночи. Глядя на яркие, точно вымытые заботливой хозяйкой звезды, она вспоминала детство, их рискованное путешествие в
