власть сильного мужчины. Энни почувствует и его ярость, и его желание. Она будет его женой, хочет она того или нет. Если эта женщина не принимает его любовь, то покорится его власти. Она будет кричать в его объятиях, готовить ему еду, убирать его дом, рожать ему детей… В конце концов, она уже и не вспомнит свою жизнь до того, как попала в племя Маори.
Манипу оседлал коня, произнес краткую молитву богам и направился в лес. Здесь все ему было знакомым и родным, как горожанину известны все закоулки и дома города, где он живет. Он читал знаки, которые оставляла Энни, словно книгу, и быстро двигался вперед. День клонился к закату, Манипу начал волноваться, представляя, какие опасности подстерегают в темноте испуганную одинокую женщину. Каким безумием было с ее стороны отправиться в незнакомый лес без оружия. Ее могли растерзать дикие звери, мог взять в плен случайный охотник, и что тогда станет с беззащитной одинокой дурочкой?
Вождь с наступлением темноты сделал привал, но как только небо стало светлеть, еще до рассвета снова двинулся в путь.
Наконец впереди Манипу увидел чьи-то огни. Значит, там люди, к которым могла пойти Энни. Туземец спешился и осторожно прокрался вперед. Сердце его учащенно забилось: он узнал форму, которая была на часовом. Английские солдаты! Они несут его народу несчастья и смерть, и как же он их ненавидит! Манипу бесшумно поднялся по дереву, чтобы с высоты понаблюдать за фортом.
В центре двора, окруженного несколькими домами и сараями, он увидел привязанную к столбу фигуру. Маори сказала, что Энни перед побегом оделась в их национальную одежду, значит, скорее всего, это была она! Но что могло случиться, за что могли наказать таким позорным способом британцы женщину с белой кожей?
Манипу еще раз окинул взглядом привязанную к столбу Энни и решил подобраться поближе, чтобы разглядеть все подробнее. Теперь он видел ее замшевое платье, расшитую бусинами обувь и опрятный головной убор, который носят маорийки. Она переоделась в наряд аборигенки для того, чтобы бежать из их деревни. И хотя вождь все это прекрасно понимал, он был доволен тем, как она одета. Однако он нахмурился, заметив, что ее лицо вымазано золой. Неужели она думала, что станет похожа на маорийку? Ему не нравилась эта уловка, однако он не мог отрицать, что тем самым девушка защитила свое лицо от палящих лучей солнца.
– Скоро она станет моей, – прошептал туземец. – Она убедится в том, что Манипу не виноват в тех преступлениях, в которых его обвиняют. Я больше не буду ждать. Я все объясню ей, что мой народ и его обычаи совсем не так кровожадны, как рассказывают ее соотечественники. Она больше никогда не испытает желания убежать от Манипу!
Видя, как стремительно темнеет небо, Манипу почувствовал, что у него учащенно застучало сердце. Он весь день ждал, когда же, наконец, наступит ночь. Когда он узнал, что Энни убежала из деревни маори, он решил, что отправится на ее поиски в одиночку. Если бы он взял с собой своих воинов, то на их пути возникло множество препятствий. Манипу хотел, чтобы его народ жил мирно и спокойно, не испытывая лишних трудностей. Конфликт с английскими солдатами принес бы смерть на землю его народа, и в этом конфликте погибли бы не только воины, но и женщины, и дети. В прошлом уже пролилось немало крови, и Манипу хотел положить этому конец.
Отправившись на поиски Энни, Манипу пытался понять логику белой женщины. Куда и зачем она бежала? На этот вопрос существовал только один ответ. Конечно же, она сбежала к людям одного с ней цвета кожи, чтобы попросить их о помощи. Значит, она держала путь в форт, не понимая того, что англичане являются непримиримыми врагами всех белых переселенцев!
Таким образом, поиски Энни привели Манипу к британскому форту. Сердце его разрывалось при виде тех мук, которые она испытывала, но он не мог спасти ее при свете дня. Ведь он был один среди десятков британских солдат. Манипу решил выждать, в его голове уже сложился план спасения Энни. В своем плане ему пришлось учитывать состояние девушки. Хотя один из англичан и кормил ее, она все же очень слаба для того, чтобы перелезть через высокую стену. Манипу придется вырыть ход под стеной.
Тем временем уже стемнело, и полная луна появилась на фоне черного бархатного неба. Звезды искрились и мигали словно светлячки, сверкающие среди густых трав и готовые к вечернему романтическому полету. Манипу проверил оружие. За плечами у него висел колчан со стрелами, а также лук. На поясе – зачехленный нож, которым было одинаково удобно рыть землю и заколоть врага в ближнем бою.
Манипу раскрасил свое лицо в краски ночи, чтобы отогнать злых духов и напугать врагов. На щеки вождь нанес черную и желтую краску, а глаза обвел красными кругами. Это были цвета яростного и непримиримого воина! Он должен спасти свою женщину!
Под покровом темноты Манипу бесшумно спустился на землю с дерева. Подкрадываясь к стенам форта, он не спускал глаз с факела, который держал в руках охранник на крепостной стене. И когда часовой достаточно далеко отошел от того места, где туземец намеревался рыть подкоп, Манипу устремился с быстротой, свойственной всем воинам маори, через поляну к форту. Тень Манипу слилась с тенью какого-то строения, и вождь замер у стены, переводя дыхание. Несколько успокоившись, Манипу снял с плеча лук и стрелы и положил их на землю рядом с собой. Затем вынул из чехла нож, встал на колени и начал копать…
Стоя у столба, Энни время от времени начинала впадать в полузабытье, роняя голову на грудь. Но боль в теле не давала ей забыться. Ее запястья и лодыжки страшно ныли от врезавшихся в кожу тугих веревок. Голова раскалывалась от боли. Хотя на дворе стояла еще весна, солнце немилосердно палило, обжигая ее своими лучами так, словно она была единственным человеком в мире, и именно на нее оно направило всю яростную агрессию своих лучей.
Энни радовалась только одному: весь этот знойный день Пинкорн заботливо кормил ее и давал напиться. Если бы не его доброта и не зола на лице, спасавшая Энни от ожогов, она бы, возможно, не выдержала такой пытки. Чувствуя промозглую сырость наступающей ночи, пробиравшую ее сквозь замшевое платье до костей, Энни ужасалась тому, что ей предстоит провести еще одну ночь здесь у столба. Но она не собиралась просить пощады у майора. Нет, она предпочитала умереть! Слезы навернулись на глаза девушки, грозя излиться из них неудержимым потоком, но она быстро заморгала, гоня их прочь. Она не могла не думать в эту минуту о Джеке, о его нежности и любви. Даже Манипу оказался цивилизованным человеком по сравнению с майором Дурслем, которого вообще вряд ли можно назвать человеком.
Энни снова почувствовала головокружение и закрыла глаза. Она уронила голову на грудь, но тут до ее слуха донесся какой-то посторонний шум, и она насторожилась. Шорох раздавался за ее спиной. Затем сзади послышались тихие осторожные шаги, такие мягкие, словно к ней подкрадывалась кошка. Энни охватил страх: кто это? Если бы это был майор, пришедший сюда для того, чтобы утолить свое сладострастие, то он не стал бы подкрадываться к ней. Он явился бы открыто в сопровождении солдат и приказал им развязать ее. Так кто же это?
Энни побледнела, чувствуя, как кто-то разрезал веревки на ее запястьях, связанных сзади за спиной. Она резко повернула голову и обмерла, увидев Манипу. Радость и одновременно страх охватили ее. С одной стороны, она была благодарна аборигену и доверяла ему теперь гораздо больше, чем британцам, но она понимала, что сейчас только сменит одну несвободу на другую. Ей придется принадлежать хоть и хорошему, но нелюбимому человеку, жить среди чужого ей народа с непонятными и часто отвратительными для нее обычаями. Сколько времени она сможет выдержать такую жизнь? Хотя, если Манипу будет также сильно, любить ее, может быть, со временем она смирится с таким положением. Но, возможно, он просто хочет иметь от нее белых сыновей. Энни уже имела случай убедиться, что туземцы очень высоко ценят белый цвет кожи. Неужели Манипу явился сюда за тем, чтобы вернуть ее в свою деревню и принудить к бесконечному деторождению?
Противоречивые чувства обуревали Энни. Взглянув на сидевшего на корточках Манипу, молча развязывавшего узел на ее ногах, Энни захотелось вдруг кинуться ему на шею и поблагодарить его от всей души.
Туземец выпрямился и посмотрел прямо в глаза Энни. Его красота была совершенна, а лицо, освещенное лунным светом, было таинственно и прекрасно. Энни совершенно смутилась. Глаза вождя сказали ей о многом, они выражали любовь настоящую, непритворную.
– Пошли. Нам надо спешить, – сказал Манипу, взяв ее нежно за руку и увлекая за собой прочь от столба в центре двора. На душе у Манипу потеплело, когда он увидел в глазах Энни, что она рада видеть его.
