– Скажите, мистер Харрисон, – в конце концов отважилась она спросить, – если вас выкупил представитель английского посольства, то почему же он не сделал того же в отношении моей сестры? Ведь наша семья занимает высокое положение в обществе, и затраченные на выкуп деньги были бы обязательно возмещены. Или вы не сказали англичанам, что в бараке находится знатная леди?
– Разумеется, мисс Вудвиль, я заговорил об этом сразу, как только оказался на борту британского судна, – с легкой обидой возразил моряк. – Но… это был бессмысленный разговор.
– Бессмысленный? Что вы хотите этим сказать?
– К сожалению, я не ошибаюсь. Таких красивых девушек, как мисс Изабелла, не отпускают даже за большой выкуп. Они слишком ценны для восточных мужчин.
– Харрисон, ваши слова меня убивают!
– Но что я мог поделать, мисс Вудвиль? Все обстоит именно так, как я вам рассказал, и изменить ничего нельзя. Как это ни прискорбно, но вам придется смириться с потерей сестры.
– Смириться? Никогда! – крикнула Джулиана с такой силой, что все слуги, бывшие поблизости, бросились к дверям гостиной, испугавшись за свою госпожу. – Да, я могла бы смириться с тем, что Изабель умерла и ее больше нет на свете, но только не с тем, что моя обожаемая сестра подвергается каждодневным издевательствам и переносит немыслимые мучения! Нет, с этим я никогда и ни за что не смирюсь. Слышите, Харрисон? Никогда и ни за что! – уверенно повторила она.
Билл Харрисон во все глаза смотрел на мисс Джулиану Вудвиль и не верил, что человек в считанные секунды может так измениться. Только что перед ним сидела изнеженная, хрупкая аристократка, а теперь он с удивлением рассматривал решительную, сильную женщину. И она так сейчас была похожа на свою несчастную сестру! А ведь когда он только увидел младшую мисс Вудвиль, то подумал, что никогда прежде ему не приходилось встречать столь непохожих друг на друга дочерей одних родителей. Но теперь он понял, что если они и не похожи лицом, то их обеих можно назвать мужественными, необычайно дружными и отчаянно смелыми. Тем сильнее было его чувство вины пород этими девушками, вины за то, что он не поторопился передать весточку от Изабель Вудвиль гораздо раньше.
– Простите меня, мисс Вудвиль, ради всего святого, простите меня! – с раскаянием проговорил он, пряча от девушки глаза. – Я просто обязан был отложить все дела и отправиться в Лондон сразу, как только получил свободу. Но я не мог, поверьте, я действительно не мог этого сделать. Наш корабль все эти месяцы не отходил от испанских берегов, нам было приказано не давать возможности французским судам вести торговлю с Востоком.
До Джулианы не сразу дошел весь смысл сказанного моряком.
– Все эти месяцы? – недоуменно переспросила она. – О каких месяцах вы говорите, мистер Харрисон? Разве прошло много времени с тех пор, как вы видели мою сестру?
– Как? Вы не обратили внимания на дату в конце письма? – в свою очередь удивился он.
Джулиана взглянула туда и тут же изумленно ахнула.
– Пятнадцатое декабря? Но это совершенно невозможно!
– То есть…
– А то и есть, что последнее письмо, которое мы с матерью получили, было из Испании. Изабель находилась там в монастыре, в котором разместился госпиталь для раненых солдат, и помечено оно десятым февраля!
– Но ведь… Это, мягко говоря, странно. У меня имеются свидетели, которые могут подтвердить правдивость моего рассказа. Это довольно уважаемые люди, такие как капитан нашего корабля мистер Редьярд Хоуп да и другие…
– Но, может быть, когда сестра писала нам письмо, она уже сбежала из Туниса? – с надеждой предположила Джулиана. Но минуту спустя ее лицо снова стало печальным. – Нет, это исключено. Изабель не могла бы оставить меня в неведении относительно своей судьбы, а в том письме и намека не было на что-то, связанное с Тунисом. О Боже! – вдруг воскликнула она так отчаянно, что у Харрисона закололо сердце. – Ну да, конечно же! Просто я раньше не придавала этому значения.
Девушка стремительно выбежала из комнаты и минуту спустя вернулась обратно, держа в руках письмо Изабель, то самое.
– Вот, смотрите, Харрисон, дата переправлена! Видите? Здесь стояло другое число, и даже другой месяц… О нет, я, наверно, сойду с ума от всего этого! – Она устало откинулась на спинку дивана и приложила дрожащую руку ко лбу. Ее глаза встретились с растерянным взглядом моряка, и последняя надежда на то, что загадка разъяснится, угасла. – Как вы думаете, мистер Харрисон, в чем здесь дело? Кто мог отправить в Лондон письмо с исправленной датой? – без особой надежды спросила она.
– Вероятно, тот, кто и подделал число, – ответил моряк, и Джулиана нервно рассмеялась.
– Ну да, конечно, об этом нетрудно догадаться! Но вот кто это сделал и, главное – зачем?
Ответа она не услышала. Да и не ожидала услышать. В этом деле ей придется разобраться самой. Иначе ей не спасти Изабель, а может быть, и свою собственную жизнь.
Из театра Джулиана вернулась вместе с матерью совершенно измученная. Слава Богу, что Эшли Баррета по какой-то причине там не оказалось. В другой раз Джулиана просто извелась бы от разочарования и досады, но сегодня она этому несказанно обрадовалась. Разве смогла бы она поддерживать с ним непринужденный светский разговор? Ее и так весь вечер донимали своей пошлой болтовней многочисленные поклонники и друзья графини, девушка просто не знала, куда от них спрятаться. Но теперь-то наконец она дома и можно будет спокойно обо всем подумать.
И она думала, долго и сосредоточенно, стоя у открытого окна своей комнаты, за которым постепенно сгущалась ночная тьма. И чем больше проходило времени, тем на душе у нее становилось тяжелее.
Сейчас середина мая. И уже пять месяцев, пять долгих месяцев ее родная, любимая сестра томится в ужасной неволе, а она, Джулиана, все еще здесь и не сделала ничего, чтобы освободить ее. А ведь когда- то давно она клялась Изабель, что не пожалеет своей жизни, чтобы та была счастлива!
Сестра всегда была для нее обожаемым, боготворимым кумиром, первым другом и авторитетным советчиком во всех делах без исключения. Да и не без оснований. Изабель являлась настоящей благородной леди – поразительно красивой, умной, с безупречными манерами и изысканным вкусом и характером более сильным, чем у самой Джулианы. Изабель всегда была слишком независимой и самостоятельной. Может, именно поэтому родители больше любили и жалели младшую дочь? И вот теперь Изабель – само совершенство – обречена играть роль красивой игрушки, выполнять прихоти какого-нибудь старого, отвратительного тунисского бея! Восток… Что она, Джулиана, собственно, знает о Востоке? Жаркий климат, гаремы, робкие женщины, закутанные с головы до ног в темные одежды, шумные базары, где прилавки ломятся от изобилия всевозможных фруктов. Что же еще? Да, пожалуй, это и все. Ну еще дорогие шелковые ткани, из которых получаются красивые модные шали… Но, постойте, как же она могла забыть…
Стивен Девери! Она, наверно, просто потеряла голову от горя, раз не подумала о нем в ту же минуту. Вот кто поможет ей! В Лондоне не найдется другого человека, кто так хорошо знал бы Восток и его обычаи, как виконт Девери, ведь он провел в тех местах треть своей жизни. Она попросит его, и он расскажет все, что знает о восточных нравах. Он объяснит, что следует делать, чтобы спасти Изабель.
Глава 10
Изящным движением, достойным богини любви и красоты, отбросив темно-синий кружевной пеньюар, Глория скользнула в постель, перевернулась на спину и, положив руку под голову, посмотрела на Стивена. Сидя в низком кресле у камина, он сосредоточенно изучал какие-то деловые бумаги и, казалось, не собирался раздеваться. Глория раздраженно передернула плечами и слегка постучала длинными ноготками по резной спинке кровати.
– Стив, радость моя! Тебе не кажется, что для этого времени суток есть более подходящее занятие, чем составление отчета в министерство?
Оторвавшись от бумаг, виконт окинул тяжелым взглядом лежащую перед ним обнаженную женщину. Нет, это действительно немыслимо. Глория, такая обворожительно-прекрасная, находится в его постели и призывает заняться с ней любовью, а он сидит как истукан. Может, он просто стареет и его мужское желание ослабело?
– Ты права, дорогая, ты права, – пробормотал он, выдавливая из себя любезную улыбку.
Раздевшись, он приблизился к Глории, и она протянула к нему свои прекрасные руки из нежно-розовой
