моему, снимок веселенький, только я не думаю, что мы в самом деле были такие милые, как там. Мы лежим, глядя во все глаза на пшеничное поле: Скелетик с ироническим видом, я — иначе, надежнее, чем остальные, а Кэтлин кокетливо подперлась локтем, и на лице каждого из нас заснят отблеск земной прелести, которой словно и конца не будет.
Член семьи
— Ты должна у нас побывать, — как-то раз в ноябре неожиданно заявил Ричард. — Я познакомлю тебя с мамой.
Хотя Труди давно ждала этого приглашения, оно застало ее врасплох.
— Я хочу познакомить тебя с мамой, — сказал Ричард. — Ей не терпится на тебя посмотреть.
— Ты ей обо мне говорил?
— В общем, да.
— Ой!
— Да не волнуйся ты! — сказал Ричард. — Она у меня совсем не злая.
— А я разве сомневаюсь? Конечно, я с удовольствием…
— Приходи в воскресенье к чаю, — пригласил он.
Они познакомились в июне прошлого года на юге Австрии. Труди приехала в городок на берегу озера с одной своей знакомой, которая тоже жила в Кенсингтоне, в однокомнатной квартире этажом ниже Труди. Знакомая говорила по-немецки, а Труди нет.
Блайлах был недорогим курортом. Собственно, это только так говорилось — «недорогим», на самом деле он был дешевым.
— Я и не думала, Гвен, что здесь может идти дождь, — рассуждала Труди на третий день по приезде. — Все здесь как в Уэльсе, — добавила она, глядя сквозь закрытое окно с двойными рамами на ливень и пытаясь вообразить себе горы, которые на самом деле существовали — только за дождем их не было видно.
— Ты и вчера то же самое говорила, — ответила Гвен. — А вчера была чудная погода. Ты и вчера говорила, что здесь все как в Уэльсе.
— Вчера моросило.
— Но когда ты сказала, что все здесь как в Уэльсе, вовсю светило солнце.
— Потому что здесь все как в Уэльсе.
— Нет, намного грандиознее, — возразила Гвен.
— Такой слякоти я не ожидала.
Тут Труди показалось, что она слышит, как Гвен считает про себя до двадцати — чтобы успокоиться.
— Приходится рисковать, — сказала Гвен. — В это лето нам не повезло.
Словно соглашаясь с ней, дождь застучал чаще.
«Лучше помолчу», — подумала Труди, но не удержалась:
— А не перебраться ли нам в местечко подороже?
— Там тоже дождь… Льет и на праведных, и на неправедных.
Гвен было тридцать пять лет. Она работала в школе и так одевалась, причесывалась и подкрашивала губы, что Труди, стоя у окна и глядя на дождь, вдруг поняла: Гвен оставила всякую надежду выйти замуж.
— И на праведных, и на неправедных, — повторила Гвен и посмотрела на Труди своим нестерпимо невозмутимым взглядом, словно хотела сказать: я-то праведная, а ты нет.
На следующий день стояла прекрасная погода. Они купались в озере. Попивали яблочный сок под желто-красным тентом на террасе пансиона и любовались чистой улыбкой гор. Гуляли — Гвен в темно-синих шортах, а Труди в своем шикарном летнем ансамбле — по берегу озера, где прохаживались тощие загорелые юнцы, съехавшиеся со всего света в туристские лагеря, толстые немецкие мамаши в ситцевых платьях и папаши с двойными подбородками в сопровождении степенных белобрысых деток да англичанки в перманенте.
— Мужчин здесь совсем не видно, — сказала Труди.
— Мужчин здесь сотни, — ответила Гвен, словно и не догадываясь, о чем речь.
— Стоило тащить с собой разговорник, — вздохнула Труди, которой казалось, что, если она обойдется без помощи Гвен как переводчицы, у нее «будет больше шансов».
— Так у тебя больше шансов познакомиться с интересным человеком, — сказала Гвен. Пока из-за дождя они сидели взаперти, Гвен научилась читать чужие мысли и теперь сплошь и рядом произносила вслух то, что приходило в голову Труди.
— Я не для того сюда приехала. Мне нужно отдохнуть, только и всего. Я не для того…
— Господи, Ричард!
Перед ними стоял англичанин, при котором, безусловно, не было ни жены, ни сестры, ни тетки.
Он чмокнул Гвен в щеку, и оба засмеялись.
— Вот так так! — сказал он.
Ростом он был чуть выше Гвен. У него были темные вьющиеся волосы и русые усики. Он был в плавках, и его широкая грудь отливала великолепным бронзовым загаром.
— Какими судьбами? — спросил он, поглядывая на Труди. Он жил в гостинице на противоположной стороне озера. После этого две недели подряд он приплывал к ним на свидание к десяти утра и, случалось, проводил с ними весь день. Труди была очарована, ей не верилось, что Гвен и Ричард просто друзья, хотя работали они вместе и, значит, виделись ежедневно.
Каждый раз при встрече Ричард целовал Гвен в щечку.
— У тебя с ним очень теплые отношения, — сказала Труди.
— Да ведь мы старые приятели. Много лет знакомы.
Прошла еще неделя, и Гвен стала отправляться на прогулки одна, оставляя их вдвоем.
— Этот городок надо почувствовать, — говорил Ричард и, как истинный знаток, рассказывал обо всем завороженной Труди, так что в конце концов она увидела, что есть какая-то изюминка в отваливающейся лепнине пастельных тонов, в бесполезных балкончиках с цветочными горшками и в проросших луковицах словенских шпилей. Гладя на все его глазами, она любовалась добропорядочными статными женщинами в блузках и серых юбках, гуляющими с мужьями и чистенькими детьми.
— И все они австрийцы? — спросила Труди.
— Нет. Есть немцы, есть французы. Но этот городок привлекает людей определенного типа.
Ричард одобрительно поглядывал на шумливых молодых туристов, раскинувших палатки на лугу у озера. Длинноногие неунывающие туристы были одеты ярко и пестро. Они возились друг с другом и скакали козлом, но все равно бросалось в глаза, что это примерные мальчики.
— О чем они говорят? — спросила Труди, когда несколько туристов, смеясь во весь белозубый рот, прошли мимо.
— Хвастаются гоночными машинами.
— У них что, есть гоночные машины?
— Нет и в помине. Иногда они выдумывают, что их пригласили сниматься в кино. Вот и смеются.
— С чувством юмора у них неважно.
— Они из разных стран — им приходится шутить так, чтобы всякий понял. Поэтому они и болтают о гоночных машинах, которых нет и не было.
Труди посмеялась, чтобы показать, что оценила шутку. Ричард сообщил ей, что ему тридцать лет, и она решила, что это похоже на правду. Не дожидаясь вопроса, она сказала, что ей скоро исполнится двадцать два. Услышав это, Ричард посмотрел на нее, отвернулся, снова посмотрел и взял за руку. Ибо, как он впоследствии объяснил Гвен, столь замечательное известие, можно сказать, подстрекало к роману.
Их роман начался на озере в тот день, когда, сидя босиком в лодке, они затеяли игру —
