Девушка была в деревне, когда прибыли полицейские во главе с комиссаром. По прибытии он немедленно связался со Спайком.
– Вы не видели Беллами и случайно не проговорились ему?
– Нет, сэр! – ответил Спайк.
– А вы вполне уверены, что комиссар Федерстон тут, то есть, я хочу сказать, в замке?
– Могу передать вам только то, что сам слышал. Один из здешних рабочих, отправляясь на работу, видел автомобиль, очень похожий на машину комиссара Федерстона, который выезжал из ворот замка и направился по дороге в Лондон…
– Да, мы нашли его как раз на лондонской дороге! – задумчиво произнес комиссар.
Он молча взглянул на запертые ворота парка. Справа у столба был приделан шнур колокольчика, и один из полицейских пытался позвонить. Из сторожки никто не вышел. Тот снова позвонил, но опять безрезультатно.
Комиссар мгновенно принял решение.
Полицейские остановили проезжавший мимо грузовой автомобиль.
– Дайте полный ход и задними колесами надавите на решетку ворот! – приказал комиссар шоферу.
– Но я сломаю ворота! – возразил тот испуганно.
– Мне это и нужно!
Автомобиль дал задний ход, и ворота с треском распахнулись. Полицейский комиссар повел свой маленький отряд к замку. Перед ними открылся красивый широкий въезд. Вдруг что-то щелкнуло, будто кто- то хлопнул бичом. Полицейский, шедший рядом со Спайком, вдруг остановился, затем рухнул наземь, истекая кровью. По команде комиссара все попадали на землю.
Впереди была засада. Абель Беллами встречал полицию огнем.
Валерия услышала первый выстрел и угадала, что произошло.
– Здесь опасно, мисс! – предупредил ее деревенский полицейский, разгонявший небольшую толпу, собравшуюся у разбитых ворот. – Он стреляет из амбразуры в башне – я видел дымок.
Едва прозвучали эти слова, как что-то тонко просвистело рядом. Раздался звон разбитого стекла. Полицейский схватил девушку и оттащил ее в сторону, под стену.
Пуля разбила стекло фонаря.
– Вы чудом спаслись, мисс! Бьюсь об заклад, что он целился в вас.
Валерия была рада, что отец уехал еще до прибытия полиции. Он бы испугался за ее жизнь. Она знала, что ради него и Джима, томящегося в плену за серыми стенами замка, не должна подвергать себя риску. Но все же ей не хотелось уходить, не узнав, что происходит.
В это время у ворот показался Спайк. Лицо его было красным от возбуждения.
– Абель защищает замок! – выкрикнул он, смеясь почти истерически. – Я говорил Сайму, что здесь будет интересное дело, а этот старый дурак не хотел верить…
– Бум!..
– Опять выстрел! – закричал Спайк. От волнения он не мог устоять на месте.
– Комиссар Федерстон там? – спросила Валерия.
– Должно быть, – ответил репортер.
Его равнодушный тон покоробил девушку.
– Они не скоро смогут взять замок! – заверил Спайк. – Комиссар посылает в Рединг за ротой солдат и орудиями, чтобы выбить двери. Но вряд ли это поможет.
И, даже не извинившись, он побежал в гостиницу звонить своему недоверчивому редактору.
Позже девушка узнала, что в Лондоне не хотели прибегать к вооруженной силе для штурма, тем более, что Беллами был американским гражданином. Попытались соединиться с ним по телефону, и после нескольких неудач разговор все же состоялся.
– Советую вам сдаться, Беллами! – сказал комиссар. – В конце концов для вас же будет легче…
– Я знаю самый легкий конец! – ответил в трубку старик.
Однако, немного спустя, прибавил:
– Дайте мне двенадцать часов на размышление!
– Даю вам час.
– Двенадцать! – был лаконичный ответ. – Все равно меньше чем за двенадцать часов вы до меня не доберетесь.
Валерия несколько раз подходила к воротам парка. Полиция получила подкрепление и оцепила замок, чтобы помешать доступу посторонних. В течение всего дня продолжалась беспрерывная перестрелка.
Охваченная тревогой, Валерия к концу дня вернулась домой. Прислуги не оказалось: все ушли смотреть на происходящее сражение. Вдруг у девушки возникла дерзкая мысль. Она быстро направилась к садовой ограде. Приставила к ней лестницу и забралась наверх. Оттуда все было видно, как на ладони. Дым выходил из верхних этажей Сторожевой башни. Позиция Беллами преобладала над всеми подступами к замку.
Там, за этими мрачными стенами, выдержавшими столько осад, пережившими расцвет и упадок
