два? — нет, это было три года назад, и представьте себе, в октябре. Предполагалось, что он изучит производство как свои пять пальцев. Но, откровенно говоря, не прошло и шести месяцев, как он заседал в правлении. Затем, в прошлом году явился прямо из Оксфорда сын Джон, и повторилась та же история. В правлении сплошные Дроверы.
Ричард сделал большую ошибку — будем говорить откровенно, — сказала она, — когда настоял, чтобы мы жили в Пекхэме. Нет, сам по себе дом не так уж плох, но я имею в виду окружение. Здесь же попросту не с кем общаться. Наши друзья по пути к нам всегда рискуют заблудиться; они плутают часами. А на другом конце авеню живут черные, можете себе представить. Право, это все так глупо.
Вдобавок Ричард шотландец, — сказала она, — и отчасти поэтому, я думаю, особенно понятно, в каком он положении. Он скрупулезно добросовестен и патологически честен. Это, конечно, мило в своем роде, не могу не признать. Но он попросту не замечает, что Дроверы живут в Сассексе, в ректорском доме георгианских времен, и это дает им громадное преимущество. Громадное преимущество. Тут тонкий психологический расчет.
Она сказала:
— Да, Ричард настаивает на том, чтобы жить ближе к делу, как он говорит. И откровенно говоря, Квини Дровер очень даже посматривает на меня сверху вниз, хоть она и мила в своем роде. Ей известно, разумеется, что Ричард несколько старомоден и гордится тем, что он настоящий коммерсант; это известно и ей и Дроверу. Даже слишком хорошо известно.
Легкими движениями изящных запястий она налила шерри в два бокала, придерживая их кончиками длинных пальцев с лакированными ногтями. На одном из пальцев сиял крупный изумруд. Прежде чем сесть, она взглянула на себя в зеркало в золоченой раме и отвела назад прядь коротких темно-золотых волос. У нее было строго овальное лицо; она повернулась в профиль и сказала:
— Разумеется, это так досадно, что у нас нет детей. Если бы у нас был сын, он стал бы опорой Ричарда в правлении... Откровенно говоря, иногда мне кажется, что фирму следует называть «Дровер, Дровер, Дровер и Уиллис», а не просто «Дровер и Уиллис».
Вы очень растрогали Ричарда, — сказала она. — Он рассказывал мне, как около месяца назад, ожидая меня возле магазина, встретил вас и увидел своими глазами, что вы без устали трудитесь в свой день отдыха, что вы готовы потерять свой субботний день с какой-то пекхэмской девицей, только чтобы глубже изучить типы. Вы знаете, Ричард считает, что у вас блестящие способности. Первоклассный мозг плюс моральная устойчивость — так он мне вас охарактеризовал, и, откровенно говоря, он считает, что ваш талант совершенно попусту растрачивается в исследованиях персонала. Но я поняла задолго до Ричарда — и не скрываю ни от вас, ни от других, — что ваша натура представляет удивительное сочетание молодости и энергии с уравновешенностью. Видимо, тут сказывается ваша шотландская национальность.
Редкий молодой человек вашего возраста, — сказала она, и — не будем скромничать — вашей квалификации, ваших дарований был бы способен поселиться, как вы, в местечке вроде Пекхэма, где так не хватает развлечений — собственно, попросту нечего делать — и нет сверстников вашего круга. Простите меня за откровенность — так я говорила бы со своим сыном.
Я испытываю к вам, — сказала она, — материнское чувство. Я надеюсь — и буду надеяться, — что вы станете со временем членом нашей семьи, хотя пока что, как вы знаете, нас всего двое, Ричард и я. Вот вы на днях рассказывали, и я была просто потрясена — оказывается, столько интересных событий происходит, откровенно говоря, прямо под боком. Разумеется, я слыхала о Кэмберуэльской картинной галерее, но насчет раскопок — да, я читала о них в «Известиях южного Лондона», — однако мне и пригрезиться не могло, что это имеет столь серьезное научное значение.
Она обернулась и поправила подушечку у себя за спиной.
Посмотрела на свои остроносые туфельки.
— Не худо бы вам иногда и в город выбраться вместе с нами. Мы бываем в театре минимум раз в неделю, — сказала она.
Она сказала:
— Я рада, что у Ричарда родилась прекрасная идея — ввести вас осенью в правление. Это все равно что ввести еще одного Уиллиса. И вы с Ричардом так похоже выражаете свои мысли — о, я не об акценте, то есть, откровенно говоря, я хочу сказать, что вы тратите немного слов, но любое ваше слово идет к делу. Вы нужны Ричарду, и, по-моему, я не ошибусь, если скажу, что для человека вашего склада это идеальная перспектива — серьезная ответственность и прочное положение лет через пять-шесть. У вас ведь серьезный подход к жизни, не то что у иных — сегодня здесь, а завтра там, — и это очень импонирует Ричарду. О, Ричард разбирается в людях. Может быть, недалек тот день, когда фирма будет называться «Дровер, Уиллис и Дугал». Одну минутку...
Она подошла к окну, пригладила платье в талии и посмотрела, как автомобиль разворачивается в подъездной аллейке.
— Вот и Ричард, — сказала она. — Он так рассчитывал всерьез потолковать с вами нынче вечером и утрясти все вопросы перед нашим отъездом за границу.
— Это ты, Джинни?
— Да.
— Молоко у тебя на плите?
— Нет.
— Когда к тебе лучше зайти?
— Я на будущей неделе выхожу замуж.
— Не может быть, Джинни.
— Я в него влюбилась. Он ко мне так чутко относился во время моей болезни.
— Только я встал на ноги и обзавелся двумя даровыми зарплатами, — сказал Дугал, — как ты мне...
— У нас все равно бы ничего не вышло, Дугал. Я слишком слаба здоровьем.
— Что так, то так, — сказал Дугал.
— Мисс Чизмен пока прямо без ума от своей автобиографии, — сказала Джинни. — У тебя все наладится, Дугал.
— Ты переменилась. Из тебя так и сыплются выражения вроде «так чутко» и «прямо без ума».
— Ай, перестань. Мисс Чизмен говорит, что она довольна.
— Мне она этого не говорит.
— Ну, может, она и хочет кое-что поменять в пекхэмских главах, но в целом....
— Сейчас я к тебе приеду, Джинни.
— Нет, Дугал, это ни к чему.
Дугал пошел на кухню к мисс Фрайерн, достал из кармана громадный носовой платок и принялся плакать.
— Вам нездоровится? — спросила она.
— Нездоровится. Моя любимая девушка выходит замуж за другого.
Она налила воды в чайник и поставила его на сушилку. Открыла дверь черного хода и снова затворила ее. Обмахнула тряпкой спинку и ножки кухонного стула.
— Вы и без нее прекрасно проживете, — сказала она.
— Вряд ли, — сказал Дугал, — но ничего не поделаешь, у меня есть роковой недостаток.
— Вы по ночам не пьете, Дугал?
— Не больше обычного.
Она подняла чайник и опустила его на то же место.
— Успокойтесь, — сказал Дугал.
— Я просто места себе не нахожу, глядя, как вы убиваетесь.
— Зажгите газ и поставьте чайник на конфорку, — сказал он.
Она так и сделала и растерянно уставилась на него. Она сняла передник.
— Сядьте, — сказал Дугал.
Она села.
— Встаньте, — сказал он, — и налейте мне малость вашего джина.
Она принесла два стакана и бутылку джина.
