Остин посмотрел в сторону. Даже видеть ее было больно, но как он мог оплакивать смерть любимой, если она продолжала мелькать у него перед глазами?
- Все в порядке, к тому же ты не несешь ответственность за проколы кожных покровов, помнишь?
Дарси фыркнула:
- Это правда, но мне не хотелось бы, чтобы ты поранился.
«Слишком поздно». Он уже испытывал самую большую сердечную боль, которую когда-либо мог себе представить.
- Сюда, - она махнула по направлению к домику у бассейна.
Остин неохотно пошел за ней. Они прошли мимо бассейна, и взгляд Остина упал на джакузи. Проклятье.
Дарси посмотрела на него с беспокойством:
- Ты вел какой-то странный разговор с леди Памелой.
О продолжительности ночей? Дарси начала подозревать, что он знает о вампирах? Или, что он знал о ней? Ну и пусть. Она дала ему себя целовать. Интересно, на какой стадии их отношений она собиралась признаться, что уже мертвая?
- Я ей баки заливал.
Брови Дарси поползли вверх:
- Зачем? Ты внезапно захотел выиграть конкурс и деньги?
- Да мне плевать на деньги. На самом деле я вообще начинаю задумываться, что я тут до сих пор делаю.
Она открыла дверь в домик:
- Я думала… - девушка прикрыла глаза на секунду. – Наверное, я ошибалась.
Она думала, что он ею увлекся? Да так и было, черт возьми, пока не узнал правду. Остин зашел в домик, главная комната которого была одновременно гостиной и кухней. Белая плетеная мебель стояла тут и там, на ней валялись подушки с тропическими рисунками. Бумаги Дарси лежали на кухонном столе. Прошлой ночью, по дороге к бассейну, он пробрался сюда и спрятал камеру над входной дверью. И до сих пор не включал. Последнее, чего ему хотелось, так это наблюдать, как Дарси пьет кровь или засыпает мертвым сном.
- Сюда, - девушка прошла в маленькую кухню. Вся техника состояла из холодильника и микроволновки. Дарси включила воду. - Иди и промой рану.
Остин опустил руку под холодную воду, девушка протянула полотенце:
- Что-то не так, я в этом уверена. Ты даже не смотришь на меня.
Он пожал плечами и вытер руки.
- Тебе и правда не нравятся женщины, которые носят брюки?
- Я просто сказал леди Памеле то, что она хотела услышать.
Дарси напряглась и хмуро посмотрела на него:
- Это то, что ты обычно делаешь? Говоришь женщинам то, что они хотят услышать?
Он кинул полотенце на стол:
- Мне надо идти.
- Тебе нужен пластырь, - она открыла аптечку.
- Да не нужно мне ничего! Это просто хренотень какая-то.
В глазах девушки промелькнул гнев:
- Ты сейчас про палец говорил или про себя? – она открыла упаковку с пластырем.
Остин просто кипел от бешенства. Черт возьми, он же не знал, что она мертвая, когда начал за ней ухлестывать. Но Дарси-то знала. Она должна была его остановить.
- Дай сюда палец, - девушка потянулась к его руке.
Остин отступил:
- Дай мне пластырь.
Она швырнула упаковку на стол:
- Ну и пожалуйста, заклеивай себя сам.
- Ну и заклею.
Дарси посмотрела на него:
- Я тебя не понимаю. Ты задаешь мне вопросы и говоришь так, будто слишком много знаешь.
- Тебе только кажется.
- Да? Я все время слышала от тебя, что должна довериться и рассказать тебе свои тайны, но, как только я решила, что могу это сделать, ты отворачиваешься от меня.
Остин заскрипел зубами:
- Я не ушел, я все еще здесь.
- Ты не дотрагиваешься до меня, даже не смотришь в мою сторону. Что случилось?
Он наконец приклеил пластырь:
- Ничего. Я… решил, что у нас ничего не получится.
- Ты решил? Я не имею права голоса?
«Нет, ты уже мертвая».
- До свидания, - он направился к двери.
- Адам! Почему ты так со мной?
Он остановился у двери и обернулся. Сердце сжалось в его груди. Проклятье, глаза Дарси были полны слез, и это он заставил ее плакать. «Мертвые женщины не плачут».
Дарси подошла к нему:
- Если ты у нас такой чувствительный эмпат, скажи, что я сейчас чувствую?
По ее щеке скатилась слеза, и это почти разорвало его сердце. Остин отвернулся:
- Я не могу.
- Не можешь это почувствовать? Или не можешь признать, что именно ты причинил мне всю эту боль?
Он вздрогнул, как от удара:
- Мне жаль.
Остин ринулся к лестнице, но понял, что пока не может видеть вампиров, так что свернул к оранжерее, чтобы побыть в одиночестве. Уселся на скамейку и закрыл лицо ладонями. Как он мог признать, что причинил боль Дарси? Мертвецы не чувствуют боль. Они не плачут. Не выглядят так, как будто ты разбил им сердце.
Срань Господня. Как с этим справиться? Если он признает, что ей больно, то должен будет признать, что Дарси все еще живая. И придется смириться с тем фактом, что она вампир. А его работа заключается в уничтожении вампиров.
Что за неразбериха. Если бы Остин знал об этом раньше, то смог бы защитить свое сердце. Он бы не искал с ней встреч. Бли-и-и-и-ин. Вот дерьмо. Его же все предупреждали, что она вампир.
Дарси даже сама пыталась его оттолкнуть, но он отказывался слушать. В этом не было ее вины. Остин упрямо не замечал намеки и улики, потому что уже отдал ей свое сердце. Теперь у него нет другого выхода, кроме как смириться с реальностью.
Он полюбил вампира.
Дарси закрыла дверь в домик и прислонилась к ней спиной. Девушку трясло, она пыталась восстановить дыхание.
Колени подгибались, так что Дарси скользнула спиной по двери и села на зеленый ковер.
Адам сделал ей больно. Она повелась на его разговоры и увлеклась им. А он говорил женщинам то, что они хотели услышать. Ублюдок.
А она была легкой добычей. Дарси было так холодно, одиноко, плохо последние четыре года, что она вцепилась в первого же мужчину, который предложил ей тепло и любовь. Слезы катились по щекам, девушка смахнула их, чувствуя, как нарастает гнев. Как он посмел отвернуться? Разве не прошлой ночью он говорил, что любой мужчина, который ее бросит, будет просто дураком? Значит, по его собственным
