— Три.
— Ты участвовал во многих сражениях?
— Да.
— Но ты выжил.
— Да.
Он поджала губы и вдруг приняла такой вид, словно вот-вот разразится слезами.
— Почему ты, а не мой брат?
Он повернул рукоятку четыре раза, прежде чем ответил, как он знал, откровенной ложью:
— Не знаю.
Когда Элизабет поднялась, чтобы принести тарелки и ложки для мороженого, у Тибо возникло желание позвать Зевса и просто уйти, прямо сейчас, пока он не успел передумать, и вернуться в Колорадо.
Он не мог перестать думать о фотографии у себя в кармане, фотографии, которую потерял Дрейк. Тибо нашел ее, Дрейк умер, и вот теперь он здесь, в доме, где вырос Дрейк, проводит время с сестрой, которую оставил Дрейк.
На первый взгляд все казалось невероятным, но, пытаясь избавиться от внезапной сухости во рту, он сосредоточился на том, что знал наверняка. Фотография была всего лишь изображением Элизабет, которое запечатлел на пленку ее брат. Таких вещей, как талисманы, не существует. Тибо выжил в Ираке, как и подавляющее большинство морских пехотинцев, которых туда отправили. Как и многие в его взводе, включая Виктора. Но некоторые морские пехотинцы погибли, в том числе Дрейк, и, как ни трагично, это все же не имело отношения к фотографии. Виновата война. Что касается его, он был здесь, потому что принял решение найти женщину на фотографии. Это не было связано с судьбой или колдовством.
Но он отправился на поиски из-за Виктора…
Он напомнил себе, что не верил ни в одно из предсказаний Виктора.
То, о чем говорил Виктор, называлось суеверием. Это не могло быть правдой. По крайней мере на все сто процентов.
От Зевса, казалось, не укрылась его внутренняя борьба: пес поднял голову и уставился на него. Навострив уши, он тихо заскулил и подошел к лестнице, а потом лизнул руку Тибо. Тибо приподнял к себе морду Зевса, и пес обнюхал его лицо.
— Что я здесь делаю? — прошептал Тибо. — Зачем я приехал?
Пока он сидел в ожидании ответа, который так и не последовал, он услышал, как за его спиной хлопнула затянутая сеткой дверь.
— Ты разговариваешь с собой или со своей собакой? — поинтересовалась Элизабет.
— И то и другое, — ответил он.
Она села рядом с ним и подала ему ложку.
— Что ты говорил?
— Ничего важного, — сказал он. Он жестом приказал Зевсу лечь, и пес плюхнулся на нижнюю ступеньку, пытаясь пристроиться как можно ближе к ним обоим.
Элизабет открыла мороженицу и положила мороженое в каждую тарелку.
— Надеюсь, тебе понравится, — сказала она, подавая ему тарелку.
Она погрузила ложку в мороженое и попробовала немного, а потом повернулась к нему с серьезным выражением лица.
— Я хочу извиниться, — заявила она.
— За что?
— За то, что сказала раньше… Когда спросила, почему ты выжил, а мой брат — нет.
— Это справедливый вопрос. — Он кивнул, чувствуя себя неуютно под ее пристальным взглядом.
— Нет, — не согласилась она. — И я была не права, когда спросила тебя об этом. Поэтому прости меня.
— Все в порядке, — ответил он.
Она съела еще одну ложку, поколебавшись, прежде чем продолжить.
— Помнишь, я сказала, что не хотела тебя нанимать из-за того, что ты служил в морской пехоте?
Он молча кивнул.
— Это не то, что ты мог бы подумать. Я не хотела тебя брать не потому, что ты напомнил мне Дрейка. А из-за того, как Дрейк погиб. — Она постучала ложкой о тарелку. — Дрейка подстрелили свои же.
Тибо отвернулся, когда она продолжила:
— Разумеется, сначала я этого не знала. Мы получали уклончивые ответы вроде «Расследование продолжается» или «Мы занимаемся этим вопросом». Что-то вроде того. Ушли месяцы на то, чтобы выяснить, как Дрейк был убит, и даже после этого мы не узнали, кто понес за это наказание. — Она подбирала нужные слова. — Просто казалось, что… это неправильно, понимаешь? То есть я знаю: это был несчастный случай. Кто бы его ни подстрелил, он не желал ему смерти. Но если бы нечто подобное произошло здесь, в Штатах, кому-то было бы предъявлено обвинение в убийстве. А если такое случается в Ираке, никто не хочет, чтобы выплыла правда. И она никогда и не выплывает.
— Почему ты рассказываешь об этом мне? — тихо спросил Тибо.
— Потому что это истинная причина, по которой я не хотела брать тебя на работу. После того как узнала, что произошло, каждый раз, когда видела морского пехотинца, я словно спрашивала себя: не он ли убил Дрейка? Или не прикрывает ли он того, кто его убил? Я знала, что это несправедливо, знала, что это неправильно, но ничего не могла с собой поделать. Через некоторое время эта злость прочно обосновалась в моей душе, как будто это был для меня единственный способ жить с этим горем. Мне не нравилось то, кем я стала, но я не могла вырваться из этого ужасного порочного круга вопросов и обвинений. А потом, как гром среди ясного неба ты вошел в кабинет и попросил взять тебя на работу. И Нана, которая знала, что я чувствую, а может, именно потому, что знала, решила тебя принять. — Она отставила тарелку в сторону. — Вот почему мне особенно нечего было тебе сказать первые пару педель. Я не знала, что говорить. Я подумала, что, может, и не надо ничего говорить, потому что, вероятнее всего, ты уволишься через пару дней, как и другие. Но ты остался. Напротив, ты работаешь изо всех сил, задерживаешься допоздна, прекрасно относишься к Нане и моему сыну… и ни с того ни с сего ты представляешься мне не столько морским пехотинцем, сколько просто хорошим человеком. — Она умолкла, словно потеряв нить, а потом толкнула его коленом: — И не только это. Ко всему прочему ты еще и мужчина, который позволяет эмоциональным женщинам болтать, не прерывая их на полуслове.
Он толкнул ее в ответ, чтобы показать, что все в порядке.
— Сегодня день рождения Дрейка.
— Да, правда. — Она подняла тарелку. — За моего младшего брата Дрейка, — сказала она.
Тибо чокнулся с ней своей тарелкой.
— За Дрейка, — повторил он.
Зевс заскулил и взволнованно уставился на них. Несмотря на напряжение, она протянула руку и погладила его по шерсти.
— Тебе не надо произносить тост. Это момент Дрейка.
Пес озадаченно склонил голову набок, и она рассмеялась:
— Бла-бла-бла! Он не понимает ни слова из того, что я говорю.
— Это так, но он видит, что ты расстроена. Поэтому он от тебя не отходит.
— Он удивительный. Думаю, я никогда не видела собаку с такой развитой интуицией и настолько хорошо выдрессированную. Нана сказала то же самое, а, поверь мне, это много значит.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Это хорошая родословная.
— Ладно, — сказала она. — Теперь твоя очередь разговаривать. Ты знаешь почти все, что можно обо мне знать.
— Что тебя интересует?
Она взяла тарелку, положила в рот еще мороженого и спросила:
— Ты когда-нибудь влюблялся?
Когда он поднял брови, удивившись небрежному тону, которым был задан вопрос, она
