Трехлетняя Галя говорит, например, своей матери:
- Мама, скажи: Галюнчик.
Мама говорит:
- Галюнчик.
Галя рифмует:
- Мамунчик.
Тогда мать говорит:
- Галюха.
А Галя:
- Мамуха.
Мать:
- Галушка.
А Галя:
- Мамушка.
Мать:
- Галище:
Галя:
- Мамище.
Мать:
- Галубуха.
Галя:
- Мамумуха.
И так далее. Иногда эта рифмовая гимнастика длится десять - пятнадцать минут. Девочке она очень нравится, так как, очевидно, удовлетворяет насущной потребности ребячьего мозга. 'Когда моя изобретательность кончается, - пишет мне Галина мать, - я перехожу на другое слово и говорю: Телефон. Галя говорит: Барматон. - Телефонище. - Барматонище и т.д.'.
Аналогичная запись у Ф.Вигдоровой:
'Я говорю: Сашуля.
Саша отвечает: Мамуля.
Я. Сашок.
Саша. Мамок.
Я. Сашенция.
Саша. Маменция, Марктвонция'.
Замечательно, что каждому из этих рифмованных отзвуков ребенок всякий раз придает тот же ритм, какой он улавливает в только что услышанной фразе. Четырехлетняя Мурка мчалась на воображаемом коне и кричала:
Надо бить
Коня сильнее,
Чтобы вез
Меня быстрее!
А Лёня (немного постарше) тотчас же откликнулся четырехстопным хореем:
Чем быстрее,
Тем плохее!
Чем быстрее,
Тем плохее!
М.Л.Чудинова, воспитательница детского сада Фрунзенского района Москвы, сообщает:
'В старшей группе есть своеобразная игра: кто-либо из детей предлагает: 'Давайте смешиться', и несколько человек начинают подбирать рифмы: 'Мальчики - стаканчики', 'Девочки - тарелочки', 'Левочка веревочка', или просто придумывают бессмысленные сочетания слов, вроде 'сундук-кундук-пундук', и чем бессмысленнее слово, тем дети громче хохочут'[126].
Недавно в журнале 'Семья и школа' появилась статья М.Микулинской 'Как мы развиваем мышление и речь сына', там говорится о том же:
'Славик не только знает много стихов, но и сам пробует 'сочинять' их. Хотя его творчество еще весьма примитивно, все же в нем явно заметны чувства ритма и рифмы. Часто Славик спрашивает: 'А так подходит?' - и произносит рифмованные слова или строчки ('грелка - тарелка', 'хорошо кушать - маму слушать' и др.). Иногда же под рифму он подбирает бессмысленный набор звуков и спрашивает:
- А так подходит: ложка - барабошка, стол - балол, попугай - дугагай?
Я объясняю, что хотя и подходит, но таких слов: 'барабошка', 'дугагай' и 'балол' - в русском языке нет. Славик явно огорчен.
- А как же тогда? - чуть не со слезами спрашивает он.
Я подсказываю: 'ложка - ножка', 'попутан - угадай', 'стол - козел'. Лицо ребенка озаряет счастливая улыбка, он шепчет услышанные рифмы, стараясь их запомнить. Теперь он все реже произносит бессмысленные рифмы, а когда и произносит, сам смеется, зная, что говорит глупости'[127].
Такие подхваты созвучий - всегда диалоги. Но нередко случается наблюдать одинокое самоуслаждение рифмами, когда ребенок изобретает созвучия без всяких партнеров. Л.Пожарицкая сообщила мне такой монолог пятилетнего Вовы:
Это разве ложка?
Это просто кошка.
Это разве печка?
Это просто свечка...
И так далее - очень долго - в том же роде.
И вот что сделала, например, со словом 'молоко' Танечка Зенкевич, трех с половиною лет, когда ей понадобилось ввести его в стих:
Том, Том, Том...
Ешу кашу с молоком.
Томи, Томи, Томи...
Ешу кашу с молокоми.
Четырехлетняя Светлана Гриншпун выкрикивала при прощании с матерью:
До свиданья, будь здорова,
Пионерчатое слово!
Она почувствовала, что, если скажет 'пионерское', ритм у нее выйдет хромой, и для спасения ритма в одну секунду изобрела 'пионерчатое'.
Эдда Кузьмина, четырех с половиною лет, пела стихи Маршака:
Мой веселый звонкий мяч,
Ты куда помчался вскачь?
Потом переделала первую строку на свой лад и мгновенно почувствовала, что вследствие трансформации первой строки нужно переделать и вторую. Таким образом, у нее получилось:
Мой веселый звонкий мячик,
Ты куда помчался вскачик?
Трехлетняя Ната Левина:
Кот под деревом сидит,
Кашу манную едит.
И еще:
Ах, папулька-катапулька,
Ты вставаешь или нет?
Вставаешь - опять-таки жертва стихотворному ритму, так как девочка к этому времени в совершенстве усвоила форму встаешь.
Бойкий и смышленый Валерик, воспитывающийся в одном из детских садов Ленинграда, обладает
