Доктор Суимзи наверняка уже поговорил с ним и объяснил, чего я от него хочу, решил Пит и, чтобы не разбудить Триш, вышел из купе.
Он набрал записанный на бумажке номер. Трубку сняли сразу.
– Я слушаю? – ответил приятный мужской голос.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Пит. – Вы – Честер Тоусон?
– Собственной персоной. А вы, надо полагать, Питер Макаути?
– Верно. Насколько я понимаю, док уже говорил обо мне.
– О да. Но давайте сразу уточним два момента. Первый: я не обладаю информацией, подкрепленной фактами. Все, о чем я вам скажу, – всего лишь предположения. Второй: с этими предположениями вы не пойдете в суд, а если и пойдете, то не будете ссылаться ни на меня, ни на мистера Суимзи.
Вот это – деловой подход! – присвистнул про себя Пит. Небось, мистер Тоусон уже имел горький опыт по этой части. Что ж, ему проблемы не нужны, и это я прекрасно понимаю…
– Я вас понял, мистер Тоусон. Уточнения разумные. А теперь давайте перейдем к делу.
– Вы уже знаете, что я осматривал труп Эльвы Ландо… – Пит поморщился. Ему стало противно оттого, что тетю Эльву назвали таким мерзким словом. – Так вот, при осмотре я сделал вывод, что она умерла от сердечного приступа. Однако кое-какие детали, всплывшие в процессе осмотра, меня несколько смутили. Вы знаете, что Эльва Ландо никогда не обращалась к врачам?
– Да, – мрачно кивнул Пит.
– Так вот, до этого трагического момента она была абсолютно здоровой женщиной. Здоровой на все сто. Молодые позавидовали бы. И сердце ее не было изношенным, вот в чем загвоздка. Но признаки сердечного приступа налицо. Заподозрив, что она могла быть отравлена, я сделал анализы. Но ничего подозрительного не обнаружил, а потому вынужден был определить ее смерть как результат сердечного приступа. И все же представляется совершенно непостижимым факт, что абсолютно здоровая женщина умерла от болезни, которой у нее никогда не было… Вы слышите меня, мистер Макаути?
– Да-да… – растерянно ответил Пит. Он вспомнил разговор с Кроликом Коттоном в тот злополучный день, когда узнал о смерти тети Эльвы. Еще тогда он почувствовал что-то неладное.
– Пит! – раздалось из купе.
Пит вздрогнул: надо было заканчивать разговор. Ему не хотелось, чтобы Триш обо всем узнала.
– Огромное спасибо, мистер Тоусон. Если появятся какие-то новости, могу я рассчитывать на ваш звонок?
– Конечно, мистер Макаути. Я буду держать вас в курсе.
– Спасибо.
Пит сбросил звонок и только успел засунуть мобильный в карман джинсов, как дверь в купе приоткрылась и наружу высунулось недовольное личико Триш.
– Ну и где ты? С кем-то говорил?
– Ага, с доктором Суимзи, – невозмутимо соврал Пит. Похоже, это начало входить в привычку. – Он беспокоится из-за твоего состояния. Я говорил ему, что у тебя началась депрессия.
– Депрессия?! – вспыхнула Триш. – Никакая у меня не депрессия! И ничего на нее похожего! И вообще, какого черта ты обсуждаешь мои проблемы с каким-то докторишкой?!
– Не «с каким-то докторишкой», а с семейным врачом, – спокойно поправил ее Пит. Все же вопли и взгляд гарпии, которым в этот миг глядела на него Триш, были отраднее ее добровольного обета молчания. – Могу же я поделиться своими проблемами хоть с кем-то.
– Своими можешь. А моими нет!
– Ты, кажется, забыла, дорогая, что мы с тобой – одно целое.
– Ну ладно… – смягчилась Триш. – Слушай, я чертовски хочу выпить. Может, сходим в ресторан?
– Первая мысль мне не очень нравится, – честно признался Пит, – а вот вторая – просто блеск. Конечно, сходим. А то я уже забыл, какая ты смешная, когда ешь…
В ресторане было на удивление безлюдно, и Пит с Триш ели в абсолютной тишине. Раньше Пита это обрадовало бы – он не очень-то любил шумную музыку и большое скопление людей, – но сейчас гнетущая тишина вызывала раздражение. Мрачное лицо Триш, ее молчание, ее странный заказ… Конечно, этот заказ – паста с морепродуктами и белое вино – был бы вполне нормальным для большинства людей. Но не для Триш. Если уж она заказывала пасту, то обязательно с каким-нибудь вывертом. Пит улыбнулся, вспомнив, как как-то раз в итальянском ресторане они с Триш умоляли повара подать пасту с изюмом и апельсиновым желе.
– Это есть настаящий кащунств! – возмущался повар. – Паста никто не есть с исюм и желе из апельсин!
– Ну почему же никто? – спросил Пит. – Моя жена ест…
В итоге повар сдался – после того, как Пит сказал, что заплатит за эту пасту цену трех самых дорогих паст. И Триш с наслаждением смаковала «кулинарный изыск». Пит тоже попробовал, но ему не понравилось. А повар долго жаловался бармену на «этот презренный американо», которые «ничего не понимать в кароший еда и только портить ее»…
Неужели все это в прошлом? – думал Пит, глядя на Триш, ковыряющую вилкой во все еще полной тарелке. Ведь это совсем ей не нравится. Иначе на тарелке уже ничего бы не осталось. Зато бокал вина уже пуст, и по ее глазам видно, что она собирается снова его наполнить.
– Ты много пьешь, – не выдержал Пит. – И почти ничего не ешь. К тому же тебе не нравится эта еда. Зачем ты ее заказала?
– Какой ты глупый, – язвительно улыбнулась Триш. – Чтобы есть, разумеется.
– По-моему, чтобы ковыряться вилкой в тарелке. Надеюсь, это когда-нибудь кончится. Нет сил смотреть, как ты мучаешься.
– Лучше налей вина…
– Налью, если ты объяснишь, зачем так над собой издеваешься.
– Я? – делано улыбнулась Триш. – Ничего подобного. И вообще, с чего ты взял, что я вечно должна выкидывать какие-то фортели и есть что-то эдакое? Тебе это доставляет удовольствие? А мне нет. Я хочу есть то, что едят все нормальные люди. Если тебе нужен клоун, Пит, иди в цирк.
– Спасибо, Триш, – мрачно ответил Пит, – я и так в цирке. Шекспир говорил: «Весь мир – театр, а люди в нем – актеры». Так вот, я с ним не согласен. Весь мир – цирк, а люди в нем – дрессированные животные. Вот Фредди Коттон – дрессированный кролик. Он так и сыплет любезностями, дергая своей верхней губой. А передвигается так быстро, что за ним не угнаться никакой лисе. Просто Шарлотта – подружка тети Эльвы – похожа на дрессированного шпица. Стоит показать ей кусочек мяса, так она сделает все, что угодно, лишь бы заслужить его. Без мяса всякий интерес к тебе пропадает. Или ты не заметила?
– И кто же их дрессирует? – снисходительно улыбнулась Триш.
– Если бы я знал…
– А мы с тобой кто? Дрессированные обезьяны? Кривляемся на радость нашим знакомым… Чтобы им было о чем поговорить на своих вечеринках? О паре придурков, которые ничего не могут сделать, как нормальные люди…
– Ну что ты заладила: нормальные, нормальные… Ты никогда не была такой, как все, Триш. И не будешь. Кстати, что такое норма, Триш? Что такое середина? И потом, разве ты не знаешь, что люди, стремящиеся к золотой середине, почему-то всегда угождают в крайность… Мне кажется, это твой случай.
– Может, ты просто перестанешь меня допекать? И опекать заодно. Я уже не маленькая, Пит. Да и маленькой не очень нуждалась в опеке, если ты помнишь…
Пит сдался и налил ей вина. Триш так и не доела свою пасту, но зато выпила всю бутылку. Интересно, алкоголизм она тоже считает нормой? Пит едва пригубил вино и с ужасом смотрел на жену, которая с каждой минутой становилась все пьянее. В этом, правда, были и свои плюсы: по крайней мере, она начала смеяться. Правда, смех был неестественный, с какой-то истерической ноткой. Но Пит радовался даже такому. Потому что уже несколько дней не видел улыбки на лице жены.
Ничего, они приедут домой, и все образуется. Триш смирится с тем, что тетя умерла, и оставит свои дурацкие мысли насчет того, чтобы стать «нормальной». А Пит тем временем встретится с Рупертом и попробует выспросить у друга, как можно выяснить истинную причину тетиной смерти…
