преследовал мисс Спаулер едва ли не всю жизнь. И даже визиты к психоаналитику не спасли несчастную женщину от ужаса перед пауками.
Маленькая Мажетта приехала на ферму к бабушке, где решила исследовать погреб. В погребе ей на плечо уселся огромный паук — девочка замерла от страха и не могла даже пошевелиться. Паук пополз по ее руке, Мажетта закричала, и на крик прибежали взрослые.
Страшная сказка в общем-то закончилась хорошо, но с тех пор Мажетта Спаулер частенько возвращалась к ней в кошмарных снах, а при виде даже самых маленьких пауков испытывала такой панический ужас, что мало кто из тех, кто хорошо ее знал, рискнул хотя бы произнести при ней слово «паук».
Стоит ли говорить о том, какой шок испытала несчастная женщина, когда увидела на своем одеяле огромного мохнатого паука, которого позже Клеманс Стархейм поймал с помощью обыкновенной банки?
К счастью, успокоительное подействовало, шок прошел, и теперь старушка чувствовала себя гораздо лучше. Правда, она наотрез отказалась возвращаться в свою комнату, поэтому мы с Фэрроузом уложили ее на мою кровать.
Дождавшись, когда Мажетта уснет, я вернулась в зал и, свернувшись калачиком на диване, наконец- то заснула сама. А утром, когда меня разбудило уже ставшее привычным нытье Лив Такер, я не без удивления обнаружила, что укрыта теплым одеялом, пропахшим табачным дымом…
7
Увы, паршивый ужин, за который нас с Клемансом непременно закидали бы тухлыми помидорами, если бы эти самые помидоры были в наличии, ничем не помог Лив Такер: утром она обнаружила в зеркале все те же симптомы, с которыми просыпалась все время, что провела на острове.
Винить было некого — я не добавляла в овсянку Лив ничего, кроме щепотки соли. Грэм Фэрроуз поинтересовался, не выбросила ли я остатки каши. К счастью, мне не удалось отмыть пригоревшую кастрюлю, и я залила ее горячей водой, в которой плавали скукоженные комочки овсянки.
Доктор — после нашего вчерашнего разговора он ничуть не изменился ко мне — конфисковал у меня кастрюлю и во всеуслышание объявил, что разберется, в чем дело.
Переезд Лив в комнату Лилланда тоже оказался бессмысленным. Может быть, дело действительно в замке? — подумала я, но у Фэрроуза, по всей видимости, были на этот счет свои соображения, потому что, быстро сжевав один из поджаренных Грейс тостов, он прихватил кастрюльку с остатками каши и заперся в своей комнате.
Клеманс снова умудрился испортить всем и без того невеселое настроение. На этот раз его жертвой стал Карл Рэдклиф: наш шутник подложил ему вместо завтрака прикрытую крышкой тарелку с пауком, который всю ночь просидел в банке в комнате Клеманса.
Карл завопил так, словно к нему явилось чудище из его же собственных сценариев. Тарелка была отброшена на другой конец стола, а паук, еще никому не причинивший вреда, полетел в блюдо с горячими тостами.
К счастью, всего этого не видела мисс Спаулер: в этот момент она жарила на кухне яичницу с беконом. Несчастного паука вытащил из тостов сам Клеманс, но есть после этого хлеб, разумеется, никто не захотел.
— Вы, по-моему, спятили, молодой человек! — придя в себя и вскочив со стула, закричал на Клеманса Карл Рэдклиф. — Вам что, мало случившегося с Мажеттой?! Вы задумали всех свести с ума?! А может быть, это вы подложили ей паука в постель?!
— Карл, успокойся. — Грейс попыталась взять его за руку, но он грубо вырвал свою руку и снова заорал на Клеманса:
— Вы, по-моему, еще не выросли, молодой человек! Такие шутки достойны десятилетнего мальчишки!
— Я думал, вы это оцените, Карл. — Клеманс, как обычно, сделал невозмутимое лицо. — Подозреваю, что сценарии, которые вы пишете, не менее ужасны, чем завтрак с тарантулом.
— Что?! — окончательно рассвирепел от этой двусмысленной шутки Карл. — Да что вы себе позволяете?!
— Я всего лишь хотел дать вам новые впечатления, толчок для творчества.
— Их и без того достаточно на этом чертовом острове, дьявол вас побери!
— Да успокойтесь вы оба! — не выдержала я. — Клеманс, тебе лучше извиниться — шутка и правда отвратительная. Если бы здесь была Мажетта, доктору Фэрроузу снова пришлось бы несколько часов приводить ее в чувство.
— Ты так беспокоишься о докторе Фэрроузе? — язвительно поинтересовался у меня Клеманс.
— Я беспокоюсь обо всех, — раздраженно ответила я. — И о тебе в том числе, хотя ты и доставляешь всем одни неприятности.
— Какие от меня неприятности? — усмехнулся Клеманс. — Разве это из-за меня у мисс Такер аллергия? Разве я заставил мистера Тиглера бродить по ночам? Разве я подложил этого паука в кровать мисс Спаулер? Конечно, Карл волен обвинять меня в чем угодно, но я этого не делал.
— Ты извинишься? — внимательно посмотрела я на Клеманса.
Тот отрицательно покачал головой.
— Я не виноват в том, что у кого-то плохо с чувством юмора.
— А, по-моему, у кого-то плохо с головой, — бросила Лив Такер. — Тебя, Клеманс, правда, надо дис… дис…
— Дисквалифицировать, — подсказал ей Джад Оснас.
— Вот именно, — важно кивнула Лив.
Я умоляюще оглядела собравшихся.
— Послушайте, давайте не будем вымещать друг на друге злобу. Мы все обеспокоены тем, что происходит. У всех нервы взвинчены до предела. Но это еще не повод кричать друг на друга, угрожать и обвинять.
— Вы-то чем обеспокоены, Ди? — недовольно, но уже без злобы в голосе проворчал Карл Рэдклиф. — Вас по крайней мере не потчуют на завтрак пауками.
— Поверьте, у меня тоже есть причины для беспокойства, — грустно улыбнулась я Карлу. — Конечно, Клеманс пошутил глупо и не смешно, но пусть это останется на его совести.
Будь Клеманс Стархейм глупее, он мог бы на меня обидеться. Но он хорошо понимал, что я выступаю буфером между ним и остальными участниками. В глубине души он был мне благодарен, хотя виду конечно же не подал.
Это немного сближало его с доктором Фэрроузом. Тот тоже тщательно скрывал, что относится ко мне с куда большим интересом, нежели ко всем другим участникам. Или я, как всегда, идеализировала человека, которым серьезно увлеклась?
Попытки объяснить чувство, охватившее меня вчерашней ночью, привели к неожиданному выводу: это чувство, которое показалось мне таким внезапным, возникло гораздо раньше, чем я начала отдавать себе в нем отчет. Мой интерес к Грэму Фэрроузу проявился еще в начале нашего знакомства. Этот интерес пустил корни глубоко в моей душе и потихоньку разрастался, пока не превратился в большое дерево — Иггдрасиль, выражаясь терминологией Грейс Митчелл.
Я все время пристально наблюдала за доктором и даже умудрилась приревновать его к Лив Такер, когда он понес ее в замок на руках. Я то восхищалась им, то подозревала в чем-то. И вот наконец поняла, что он мне далеко не безразличен.
Это откровение, если честно, не слишком меня обрадовало. Во-первых, я была почти уверена, что Грэм Фэрроуз — нас разделяло не меньше десяти лет разницы в возрасте — испытывает ко мне скорее отеческие чувства, нежели страсть, которую я вообразила вчерашней ночью. Во-вторых, мне показалось довольно странным, что я, не успев забыть Дика Хантона, уже увлеклась другим мужчиной. И если Клеманс, с которым я так горячо целовалась на холме, был возвращением к прошлому, то Грэм Фэрроуз открывал в
