– Потом Дейзи сказала мне одну вещь, к которой я часто возвращался впоследствии. Она объяснила мне, что тебя никто не принуждал разыскивать меня. Никто. Ты могла спокойно оставить все как есть – это ведь случилось так давно. Потом я начал понимать, как справедливы ее слова и как ужасно все это было для тебя. И когда я подумал, каково было тебе, как ты переживала из-за этой истории, мое отношение изменилось. – Я посмотрела в окно. – Я осознал, как сильно ты страдала.
Мои глаза наполнились слезами.
– Да, Дэвид, я страдала. А Дейзи назвала тебе имя того, кто во всем этом повинен?
– Нет. Я просил ее, но она объяснила мне, что без твоего разрешения она не может мне это открыть.
Я покосилась на газету.
– А ты все еще хочешь знать?
– Конечно, хочу. Я ждал этого шестнадцать лет.
– А что ты сделаешь, если я скажу тебе?
– Что я сделаю? Что же я сделаю? Интересно, закон не позволяет мне найти его и поколотить?
– Нет. Но если бы ты захотел, то мог бы преследовать его по суду – даже сейчас. Впрочем, он уже наказан, хотя и другим способом.
– Правда?
– О, да.
– И кто же его наказал?
– Ну что ж, я все тебе расскажу. – И я так и сделала.
– Джеймс Малхолланд, – удивленно сказал Дэвид, глядя в газету. – Этот тип? Ты шутишь!
– Нет.
Он пробежал страницу глазами.
– Тут сказано, что он изучал биохимию в Суссексе.
– Да. В то время его звали Джимми Смит.
– Так он знал моего отца?
– Он был у него в группе по микробиологии. Все произошло именно из-за этого. Твой отец завалил его на двух финальных тестах, и в результате он… ну… закончил университет с худшим результатом, чем ожидал. Тогда он решил отомстить. По словам Джимми, он не собирался ранить твоего отца – он просто хотел его напутать. А потом он солгал о своем дипломе, поскольку хотел, чтобы люди считали его птицей высокого полета, и боялся, что правда о его посредственности когда-нибудь всплывет. Вот так он и вылетел из правительства.
– Потому что его изобличили во лжи?
– Да, причем с моей помощью. – Дэвид изумленно посмотрел на меня. – У меня есть один знакомый журналист, – пояснила я, – и пару дней назад я слегка… намекнула ему по поводу диплома Джимми, и этот журналист крепко взялся за дело. – Потом я выдвинула ящик стола и достала кассету. – А вот здесь запись разговора, который был у нас с Джимми на прошлой неделе в палате общин. В этом разговоре он во всем признался. Ты можешь взять эту кассету, если хочешь. – Я передала ее Дэвиду. Он пожал плечами, но все- таки положил кассету в карман. – Разве ты не хочешь послушать ее?
– Не сейчас. Возможно, позднее. Не беспокойся. Кстати, хорошее шампанское, – добавил он.
– Да, – улыбнулась я. – И сегодня подходящий день, чтобы его пить. Ведь сегодня мы оба – ты и я – обрели свободу. – И действительно, на меня нахлынуло такое ощущение свободы, что мне захотелось хохотать, запрокинув голову назад.
– Так куда же мы пойдем? – спросил Дэвид. – Где мы отпразднуем нашу свободу – и твой день рождения?
– Даже не знаю.
– Как насчет «Одетты»? А может, в «Лемонию»? Или сходим куда-нибудь поблизости от меня? Но, конечно же, не к «Сент-Джону» – ты ведь не захочешь кабаньих кишок, правда?
Я снова улыбнулась.
– Нет уж, спасибо.
– А еще мы могли бы поужинать у меня на террасе – в холодильнике есть копченый лосось, и можно купить к нему салата и хлеба. – Он встал. – Ну, так чего же ты хочешь?
– Давай сходим в «Инженера». Это совсем рядом, и у них такой чудный дворик с фонарями-зонтиками. Там очень романтично.
– Звучит заманчиво.
Я усадила Германа на подушку, и мы пошли. Тут же зазвонил мой мобильник.
– Миранда! С днем рождения! – это была Дейзи. – Извини, что раньше не позвонила. Но я была жутко занята весь день, да и связь барахлила.
– Тебя и сейчас плохо слышно. Алло? Алло?
– А это потому, что я нахожусь на высоте тысяча двести футов! – До меня донесся приглушенный рев макролайта. – Я парю! – закричала Дейзи. – Это так здорово! Какой потрясающий закат – посмотри вверх!
