– Ты сумасшедшая, – сказала я, поднимаясь ей навстречу. – То, что ты сделала, глупо, низко и грустно.
– Я не сумасшедшая! – изрыгнула она в ответ.
– Сумасшедшая. Да-да, ты не в своем уме, это же очевидно.
– Но неужели ты не понимаешь, Фейт? Это был пик моей карьеры. Быть главным редактором журнала значило для меня все – я стремилась к этому всю жизнь. Я хотела заставить этих жирных телок, с которыми мы учились, подавиться своими словами. Ты что, не помнишь, как они потешались надо мной, когда я пообещала, что буду главным редактором модного журнала? Они смеялись надо мной, Фейт, – эти богачки с их пони, богатенькими мамочками-папочками и дорогими шмотками. И я тогда пообещала себе, что я им еще покажу. И показала, Фейт, – последнее слово осталось за мной! А потом я вдруг узнаю, что Питер чуть не испортил мне всю игру.
– Вот в этом ты ошибаешься.
– Нет, – настойчиво повторила она, – это был он.
– Это был не он, – сказала я.
– А я говорю тебе – ОН!
– Неужели? Ну и где же доказательства?
– Да ладно, Фейт, брось, мне не нужны доказательства. Я ему никогда не нравилась, кому же еще быть, если не ему?
– Одному из трех оставшихся. Потому что я слово в слово знаю то, что Питер сказал Ронни Китсу о тебе. Повторить это тебе, Лили? Тебе интересно? Ну, всю речь дословно я не смогу воспроизвести, но она пестрела выражениями типа «Огромный талант, особое видение и увлеченность». Ах да, еще он упомянул твое «непревзойденное образное мышление», а также «блестящие издательские способности». Еще он похвалил твой «острый ум», «интеллект» и сказал, что ты умеешь писать «как волшебница». Он взял с меня клятву, что я не проговорюсь, потому что это был конфиденциальный разговор, но я пересказываю его тебе.
К этому моменту Лили совершенно потеряла дар речи и просто остолбенела.
– Ты ошиблась, Лили, – тихо повторила я. – Питер дал тебе блестящую характеристику.
Она уставилась на меня, не моргая. Затем глаза ее совершенно округлились, и она хлопком прижала левую ладонь к губам.
– О нет.
– Ты копала не под того человека.
– Я…
– О чем ты думала? Наверное, ни о чем, кроме собственного самолюбия.
– Но я… не понимаю, – жалобно простонала она. – Я была в этом уверена!
– Ты ошибалась.
– Но я знаю, что не нравлюсь Питеру, зачем же ему говорить обо мне столько хорошего?
– Потому что он никогда не позволил бы личным чувствам взять верх над истиной.
– Но я… не понимаю, – говорила она.
– Что ж, очень грустно, что не понимаешь. Тебе не понять того, что Питер никогда не солгал бы в оценке твоих деловых качеств. Кто-то, возможно, и поступил бы так на его месте – возможно, так поступила бы ты, Лили, – а Питер всегда говорит правду.
– О, черт, – пробормотала она, опускаясь в мягкое кресло. – О, черт, – повторила она. Похоже, она начинала осознавать весь ужас своей ошибки, потому что вид у нее был испуганный и едва ли не виноватый.
– Но я была уверена, что это он, – хрипло повторяла она, – у меня не было ни малейшего сомнения, у меня…
– У тебя крыша поехала, вот и все. И причиной тому – твои ложные представления о людях, Лили. Ты можешь сказать, это всего лишь недоразумение. Но в итоге мы с Питером разводимся, а Энди ждет от него ребенка.
– Фейт, я…
– Или лучше будет сказать, Энди ждет моего ребенка. Потому что мы с Питером как раз собирались завести третьего, Лили, потому что у нашей любви открылось второе дыхание. Никогда раньше я и не подозревала, как сильно я его люблю. А теперь, благодаря тебе, все это обратилось в прах, и уже через неделю я получу окончательное решение суда о расторжении брака!
Дженнифер Анистон принялась лаять, а я все больше и больше заводилась.
– У Энди будет мой РЕБЕНОК, – крикнула я, – и мне придется жить с этим всю оставшуюся ЖИЗНЬ! Так что, надеюсь, ты ДОВОЛЬНА! – надрывалась я так, что горло заболело. – Потому что, даже если бы ты СПЕЦИАЛЬНО старалась уничтожить меня, у тебя вряд ли получилось бы лучше!
– Но подожди…
– Все ПРОПАЛО… – добавила я, и из глаз брызнули слезы, – вся жизнь пошла псу под хвост…
– Гав-гав!
– Фейт, послушай…
– Это просто какой-то кошмар! – слезы струились по щекам, я закрыла лицо руками.
