– Очень хорошо. Потому что, по-моему, пора ехать домой.
Мы оставили Лили веселиться дальше и не спеша отправились в путь по западной части Лондона, окутанного летним сумраком. Джос опустил верх машины, и я смотрела, как заходящее солнце сверкает багрянцем и золотом в вечернем небе.
– Красный закат – пастух рад, – продекламировал Джос. – Верно? – со смехом добавил он.
– Э… да, – подтвердила я.
Мне не хотелось разговаривать. Я была слишком подавлена и пыталась понять, что же я все-таки видела. Сначала я решила ничего не говорить, но моя решимость медленно таяла.
– Джос, могу я задать тебе один вопрос? – начала я, когда мы остановились на красный свет.
– Конечно, – ответил он и сжал мою правую руку в своей.
– Тот парень, с которым ты разговаривал, – начала я, когда машина тронулась с места. – Этот парень, Уилл.
– Да, – отозвался Джос. – Ты с ним знакома?
– Я его знаю. Он живет с одним из наших художников по гриму, Икки.
– И что же?
– Он тебе нравится?
– Нравится ли он мне? – повторил Джос, сворачивая влево на Голдхок-роуд. Кажется, этот вопрос его удивил. – Нравится ли он мне? Эээ… Не очень.
– Тогда с какой стати ты его поцеловал? – у меня колотилось сердце, а руки стали влажными.
– Не целовал я его, Фейт, не говори глупости.
– Нет, целовал, я сама видела.
– Ты не могла этого видеть. Это он меня поцеловал.
– Ну хорошо, но почему ты позволил? Ты же не гей. Я была… – Я сглотнула. – Если честно, я была в шоке.
– Фейт, дорогая моя, – снисходительно улыбнулся Джос, – ты такая наивная, и тебя так легко шокировать. Ты всегда все принимаешь за чистую монету, так ведь? Но то, что ты видишь, не всегда соответствует действительности.
– А что еще я могу подумать, если мой бой-френд целуется с мужчиной?
– Ты могла бы подумать, что в наши дни нормальный мужчина вполне может позволить гею поцеловать себя, – ответил Джос, переключая скорость.
– Понятно, – подавленно пробормотала я.
– Только в щеку, вот и все. Послушай, Фейт, – добавил он с улыбкой, – французы вообще постоянно целуют друг друга. Думаешь, все они геи?
– Нет, конечно. Но это не одно и то же, а потом, их культура отличается от нашей.
– О, Фейт! – воскликнул Джос, широко улыбаясь, пока мы проезжали знак «Въезд запрещен», – неужели ты решила, что я голубой?
– Ну, в общем-то, нет. Просто я… не знала, что подумать, – еле слышно проговорила я.
В этот момент Джос рассмеялся. Но не своим обычным добродушным смехом. Он смеялся как-то натужно и пронзительно. Такого смеха я у него прежде не слышала.
– Моя подруга думает, что я голубой! – воскликнул он. Эта мысль его, похоже, страшно развеселила. Он стукнул ладонью по рулю. – В самом деле, дальше уже некуда!
Теперь он качал головой и хохотал – похоже, ему было не остановиться. Внезапно я тоже начала смеяться. Думаю, от облегчения.
– Конечно, я не гей, – проговорил Джос, когда смех стих. Он вытер глаза. – Ни в коей мере. Ни в коем случае. Но дело в том, – добавил он, – что я должен принимать правила игры.
– Какой игры?
– Видишь ли, Фейт, в моем мире многие мужчины геи.
– Это верно, но почему ты должен флиртовать с ними? Вот чего я не понимаю. А ведь ты флиртовал с Уиллом, Джос. Я же видела.
– Дорогая, я флиртую со всеми, – ответил Джос, когда мы проехали под знаком «Все направления». – Я люблю флиртовать. Разве ты не заметила? Именно так я и держусь на плаву.
– Именно так ты держишься на плаву? – переспросила я. Я почувствовала нечто, очень похожее на отвращение пополам с презрением.
– Именно так я иногда получаю работу, – пояснил Джос, сворачивая к Стамфорд-Брук.
– Я считала, ты получаешь работу благодаря тому, что ты прекрасный художник.
– Ну конечно, в известном смысле. Но сейчас появилось много хороших оформителей, Фейт, – ответил он. – Так что приходится держать хвост трубой.
– Приходится что?
– Я имею в виду, – Джос поперхнулся смехом в тот момент, когда мы сворачивали на Чизуикское
