ковре.
– Мартин, не мог бы ты посмотреть, чем там дети занимаются? – крикнула Лиззи через комнату.
Мартин покорно отправился с Алисой в телевизионную. Через пятнадцать минут он появился, держа в руке свой первый за вечер стакан глинтвейна.
– Они смотрят отвратительный фильм, – пояснил он. – Там этот тип Фредди Крюгер, которому, кажется, не помешало бы сделать маникюр. Господи, с меня будто кожу содрали, – добавил он, садясь на новый диван со страдальческой улыбкой.
Вот тогда и случилось страшное. Он так устал, что сел слишком резко, и вино залило бледно-желтую обивку. Огромное красное пятно расползалось на желтом подлокотнике, как кровь.
– Ох! – сказал он. – О господи, сейчас будет нахлобучка.
Он был прав.
– Мартин, какой же ты идиот! – сказала Лиззи. Она стремительно бросилась в кухню, затем появилась снова с пятновыводителем и бутылкой жидкого мыла.
– Слушай, не рассиживайся здесь, – рыкнула она на него, оттирая кроваво-красное пятно. – Принеси по крайней мере соль или еще что-нибудь. О господи, пятно не оттирается. От тебя, Мартин, действительно никакого проку. Ты не можешь сосредоточиться. У тебя в голове, наверное, сейчас совсем другое, – фыркнула она. – Вот почему ты здесь отсутствуешь!
Мы вертели в руках стаканы. Лицо мое стало горячим, как вино, и, возможно, такого же цвета.
– Индекс промышленных акций сейчас отличный, да? – сказал стоявший рядом мужчина – коллега Мартина.
– Господи, ты такой неуклюжий, – слышался голос Лиззи.
– Да, – ответил его сосед, – хотя, конечно, нестабильность на Дальнем Востоке ничего хорошего не сулит нам здесь, в Лондоне.
– Конечно.
– И, к сожалению, думается мне, процент прибыли снова снизится.
– Это уже хроническое, – шипела Лиззи. – Ты такой рассеянный.
– Чем вы занимаетесь?
– Рекламой.
– Я имею в виду, стоит мне отойти на минуту – и происходит катастрофа.
– О, «Начни свой день с яйца», что-то в этом роде?
– Да, верно, – сказала я. – «„Ауди' – движение к прогрессу!» и все такое прочее.
– О господи, Мартин, ты хоть знаешь, сколько стоит этот диван?
– Да, – сказал он устало. – Знаю.
– Он стоит две с половиной тысячи фунтов.
– Да, – повторил он, – знаю. Я знаю, потому что заплатил за него.
– Что?
– Я сказал, что заплатил за него. Ты, взбесившаяся корова!
– Мартин!
– Как заплатил за все в этом злополучном доме, который ты называешь своим, хотя даже пальцем не пошевелила…
– Не устраивай скандал, Мартин…
– И знаешь что? Мне совершенно наплевать, что я его залил…
Он поднял бутылку с соусом «чили» и вылил ее содержимое на диван.
– …Кажется, он еще недостаточно испорчен. Вот, смотри…
Он взял тарелку с тарама-салатом и вывалил все на диван.
– Мартин, ты что, совсем рехнулся? Затем он разбросал по дивану сосиски.
– Какого черта ты вытворяешь??? – взвыла Лиззи. – Мартин, сейчас же прекрати!!!
Он взял поднос рулетиков с сыром и шпинатом и высыпал их на сиденье. Потом принялся втирать все это в ткань. Затем сказал:
– Подождите секунду… – вытер пальцы салфеткой и исчез в кухне.
– Мартин! Мартин!
Он вернулся, неся в руках чашу с глинтвейном. Рот у Лиззи открылся, но она не произнесла ни слова, только придушенно выдохнула. Затем сказала очень тихо:
– Мартин, пожалуйста, Мартин, не делай этого.
Но было уже поздно. Он опрокинул супницу и до капли вылил красную жидкость на диван, поливая его с методичной тщательностью. Затем взял плащ и вышел из дома, тихо прикрыв за собой дверь.
– Ну, вечер был очень приятный… – сказал кто-то. – Мы, пожалуй, пойдем – я только заберу детей.
