запруженная народом; Аритон, в панике пробирающийся через толпу итарранских торговцев. Картина стала объемной, потом все заволокло белой пеленой.
Как будто со стороны слыша, как его голос произносит бессвязные и бессмысленные слова, Дакар падал в темноту. Неожиданно чья-то рука остановила падение, выбросив пророка назад.
Дакар пришел в себя. У него ныли все суставы, и он не осознавал происходящего. По лицу струился пот, голова кружилась. Дакар ждал, пока кончится бешеная пляска цветовых пятен и плитки пола приобретут свой привычный узор. Он почувствовал у себя на плече руку Аритона.
Если бы не принц, Дакар едва ли смог бы сейчас устоять на ногах.
— Эт милосердный, — прошептал Безумный Пророк, чувствуя, как головокружение переходит в тошноту. — Только какой-нибудь изверг или прирожденный палач может называть предвидение благословенным даром.
— Тебе лучше лечь, — сказал Аритон, силясь дотащить грузного Дакара до дивана.
Дакар меж тем корчился от судорог, заставлявших его сгибаться едва ли не пополам. Он исторг весь съеденный завтрак, но и это не помогло. Ему было плохо. Пока Аритон помогал ему распрямиться, Дакар увидел, что великолепный королевский наряд безнадежно испорчен.
Плащ съехал набок. Рукава шелковой рубашки взмокли от пота. Теперь облик Аритона никак нельзя было назвать королевским. Кожа принца стала мертвенно-бледной. Волосы, выбившиеся из-под обруча, нависали надо лбом. Глаза возбужденно блестели, как у загнанного зверя. Повелитель Теней наполовину вел, наполовину волочил Дакара к дивану.
У Безумного Пророка не было сил, чтобы противиться, и он рухнул поперек дивана, отрешенно взирая на помятое и испачканное облачение принца. Его мало заботили сбившиеся ножны; подарок жен сановников сейчас казался глупой шуткой.
— Что я говорил? — судорожно хватая ртом воздух, спрашивал Дакар. — Заклинаю тебя милосердием Эта, скажи, о чем я говорил!
У Аритона дрожали руки.
— Ты предсказывал беду.
У Дакара от ужаса свело живот. Судороги скручивали грузное тело Безумного Пророка. Неужели видение, посетившее его в Итамоне, теперь превращалось в реальность? От этого Дакару стало еще хуже.
— Я говорил про Лизаэра. Про то, что Деш-Тир как-то повлиял на него. Это было?
Аритон печально кивнул.
— И если бы только это, — тихо пробормотал он.
Он схватил меч, лежавший без ножен рядом с регалиями, которые он еще не успел на себя надеть.
— Харадмон или Люэйн сейчас здесь? — спросил он. Никто не отозвался из затененных углов, где обычно обретались бестелесные маги. Боясь, что пророчество Дакара почему-либо заставило невидимого стража исчезнуть, Аритон бросился к дивану.
— А где Асандир?
Дакар зажал ладонями виски. Все еще переживая свое пророчество, он пытался хоть как-то унять невыносимую головную боль. Мысли едва волочились, не поспевая за событиями. На обдумывание вопроса у него не было сил.
— Дейлион тебя побери, что же я все-таки напророчил? — заплетающимся языком повторил он.
Что-то быстро промелькнуло у него перед глазами. В следующее мгновение на него обрушился удар, пришедший словно ниоткуда. Дакар откатился назад, подминая собой сброшенный королевский плащ. Над ним склонился испуганный Аритон. Дакар вдруг обнаружил, что к его горлу приставлено лезвие Алитиеля.
Он ощущал холодок стали сквозь воротник рубашки — единственную тонкую и ненадежную преграду на пути оружия.
— Ты спятил? — выдохнул он, силясь отодвинуться.
— Пока еще нет.
Слова вполне соответствовали обычной иронии Аритона, однако маска безразличия, которую Повелитель Теней нацеплял в минуты опасности, никак не вязалась с его сбивчивым дыханием.
— Где мне найти Асандира? Дорога каждая минута!
Дакар в одинаковой степени чувствовал и холод стали, и ужас, владевший тем, кто держал меч.
— Асандир в зале заседаний государственного совета. Удерживает сановников, чтобы они не взбунтовались перед твоей коронацией.
Аритон опустил меч, потом резко повернулся и направился было к двери, но вдруг замер и вернулся назад. Геральдический леопард, вышитый на его плаще, тускло блеснул, когда Повелитель Теней стал вытаскивать из-под Дакара простой наряд, в который тому предстояло облачиться. Прикрыв коричневой тканью королевские одежды, принц направился к двери.
— Аритон, постой! — Дакар с трудом приподнялся на локте. — Так что же я увидел?
Пророк уже и не надеялся на ответ. Но Аритон вдруг остановился и повернул к нему искаженное душевной мукой лицо.
— Дакар, если тебе дорог мир в этом городе... если тебе не безразлична судьба моего брата... прошу тебя — не подпускай Лизаэра ко мне! Если мы с ним столкнемся, твое пророчество исполнится и будет пролито немало крови.
— Ты можешь мне сказать, что случилось? — взорвался Дакар.
Черные лакированные ножны, которые он сжимал в руках, с грохотом выскользнули. Дакар кое-как поймал их, зацепив пальцем ноги, и при этом ударился плечом о стоящее рядом кресло. Он даже не выругался — неизъяснимая тяжесть, порожденная собственным пророчеством, до сих пор не отпускала его.
— Важно не то, что случилось, а то, что
Аритон бросился к выходу. Дакар устремился за ним, но не успел: стремительно захлопнувшаяся дверь ударила его по лицу.
— Даркарон тебя побери!
Безумный Пророк колотил по неподатливому дереву, пока не изранил кулаки и не додумался до очевидной истины: если бы Аритон хотел отправить его на защиту Лизаэра, дверь не оказалась бы запертой снаружи.
Вторая мысль, мелькнувшая в мозгу Дакара, была еще более важной: а ведь Люэйн не отозвался. Более того, бестелесный маг не стал вмешиваться и никак не попытался успокоить Аритона.
Дакару все-таки удалось распахнуть дверь. В результате силы разом покинули его. Боясь, что вновь лишится чувств, он привалился к дверному косяку. У него мелькали мысли, не поддававшиеся здравому истолкованию. Его неожиданное пророчество странным образом переплелось с более ранним — Пророчеством о Черной Розе, связывавшим все надежды на лучшее будущее с коронацией Аритона. Содружество почему-то перестало оберегать жизнь обоих принцев, иначе Люэйн не исчез бы. Но Дакар чувствовал: исчезновение бестелесного мага связано не только с этим. Здесь крылась и какая-то другая причина. Только вот какая?
До этого дня сводчатый зал, предназначенный для заседаний государственного совета Итарры, душный, с плотно занавешенными окнами, был больше похож на пещеру, что вполне устраивало Морфета. Наместник предпочитал тайные сборища, на которых в последнее время он и его сановники лихорадочно пытались решить главный вопрос: как не допустить восстановления королевской власти.
Приготовления к коронации изменили зал почти до неузнаваемости. Выцветшие, пыльные знамена гильдий были отодвинуты в дальний угол. Их затмевало знамя с вышитым леопардом — гербом династии Фаленитов. Узкие стрельчатые окна, еще совсем недавно задрапированные плотной алой материей, были распахнуты, пропуская внутрь свежий утренний воздух. Свет заливал полы, заново натертые воском. Лучи солнца оживляли старинный кленовый паркет и вспыхивали множеством разноцветных огоньков, отражаясь от позолоченных колонн, драгоценностей и блестящих шелковых одежд сановников. Собравшиеся, сбившись в кружки, перешептывались, все время тревожно оглядываясь по сторонам.
Но Асандира, восседавшего на тронном возвышении, эта болтовня, похоже, ничуть не тревожила и
