— Повезло вам, ваше высочество, — заметил Пескиль. — Рана хоть и глубокая, но скоба не задела мышцу. Шрам, конечно, останется, зато рука будет действовать.
Лизаэр позволил осмотреть и зафиксировать сломанную левую ключицу, но и после этого почему-то не испытал ни облегчения, ни чувства благодарности к лекарю. На сердце у него словно лежал тяжелый камень.
— Сколько людей уцелело? — спросил он как можно спокойнее.
— Ни одного.
Пескиль сощурился, глядя на мутные воды. Мимо проплыли вырванные с корнем кусты, таща за собой труп, зацепившийся за них обрывками кольчуги.
— Одним этим «купанием» варвары явно не обошлись. Они наверняка понастроили ловушек. Ямы с кольями, пружинки, способные мгновенно пропороть кишки. Вы же шли против кланов Стейвена.
Дав принцу время прийти в себя и полностью осознать ужасающую правду, Пескиль усмехнулся.
— Знаю, о ком вы сейчас думаете. О Гнадсоге. Так скажите прямо. Вы не можете взять в толк, как же так — опытный командир и вдруг, невзирая на опыт и чутье солдата, не возразил ни единым словом...
Неистовый и неутомимый наемник, не понаслышке знавший стратегию варваров, с сожалением и даже сочувствием поглядел на Лизаэра.
— Должно быть, вы не знаете, что у Гнадсога от рук варваров погибли его малолетний сын и брат. Они ехали с торговым караваном в Восточный Вард, на свадьбу к родственникам. Дальше, я думаю, объяснять ни к чему, вы и сами все понимаете. Гнадсог начинал военную карьеру как наемник — это вам каждый подтвердит. Но в один прекрасный момент прекратил этим заниматься, поскольку наше ремесло стало его затягивать. Он как-то мне признался, что истребление варваров для него дороже собственной жизни.
Нетерпеливого Пескиля стало тяготить искреннее и сосредоточенное внимание принца, который слушал его, не перебивая. Отпрыски итарранской знати так слушать не умели.
— Если старина Гнадсог верил, что сможет уложить хотя бы нескольких варваров, ради этого он был готов отправить всех своих солдат хоть в гости к Дейлиону, хоть в подземелья Ситэра.
— Это сделал не Гнадсог, а я, — поправил Пескиля Лизаэр.
Солдат-лекарь спешно докончил перевязку и в некотором смущении удалился. Видимо, он почуял, что этот разговор не предназначался для посторонних ушей.
— Наверное, тот же Дейлион заставил меня дожидаться вас на этом островке. Кто еще мне скажет, что теперь делать? Ведь на флангах у нас должны были остаться силы.
Пескиль негромко рассмеялся.
— Неужели?
Лизаэр опустил глаза, вспомнив все, что происходило, и как оно происходило. Кого он рассчитывает встретить на развороченных берегах взбесившейся реки? Только тени погибших и... живых варваров. Принц усилием воли заставил себя собраться.
— Вы боитесь увидеть это собственными глазами? — спросил он.
— Нет.
Пескиль махнул рукой, и наемники бесшумно исчезли, возобновив прерванный дозор. Пескиль осторожно вошел в коварные воды потока.
— Идемте, ваше высочество, — позвал он принца. — Но теперь мы будем охотиться на варваров
Стараясь ничем себя не выдать, они двинулись вверх по реке. Они шли мимо распластавшихся мертвецов, глаза и рты которых скрывались под комьями грязи; мимо луж, где было больше крови, чем воды; мимо обломков мечей и пик. Пузом кверху лежали лошадиные туши, которые могли бы сойти за выброшенных на берег китов, если бы не куски сбруи и остатки стремян с клочьями зеленой или окровавленной травы. Лизаэр не вздрагивал и не отводил глаз. Пескиль потребовал, чтобы он сорвал с мундира все сапфиры, — блеск камней мог легко их выдать. Принц беспрекословно подчинился; остатки парадного великолепия таили угрозу для жизни. Спереди все яснее доносились крики и пронзительное ржание коней.
Варвары продолжали расправляться с теми, кого пощадила вода.
Бледное лицо принца стало совсем белым. Каждый шаг требовал предельного внимания. Здесь нужна была не храбрость, а осторожность. Лизаэр старался подражать движениям Пескиля, бесшумно передвигавшегося между зарослей камыша и обходившего ловушки, которые сам бы он никогда не заметил. Они оба старались ступать как можно мягче, не чавкая глиной и не разбрызгивая воду.
Лизаэр шел, стиснув зубы. Раны по-прежнему болели, каждое резкое движение отзывалось обжигающими ударами в боку и поврежденной ключице. Слегка задрожали листья на прибрежной иве. Лизаэр подумал, что это ветер. Но, оказывается, к ним осторожно пробирался один из дозорных Пескиля, вернувшийся с донесением. Командир наклонил голову, слушая его слова.
Лизаэр этих слов не слышал, хотя вокруг было достаточно тихо. Над головой не щебетали птицы. Шум речной воды стал почти прежним. И по-прежнему, равнодушные к людской войне, кровожадно звенели комары. Они выписывали круги вокруг лица, и принц изо всех сил старался, чтобы докучливые насекомые не попали ему в уши или в нос и не заставили чихнуть.
В верховье Талькворина тоже воцарилась тишина.
Стоя по щиколотки в воде, Лизаэр боролся с подступающей дрожью, вызванной не холодностью воды и не собственными ранами. Потом он понял, в чем причина: Пескиль разглядывал его из-под полуприкрытых век.
Придворная жизнь научила Лизаэра скрывать волнение и тревогу за маской равнодушия или беззаботного веселья. Только это позволило ему выдержать пронзительный взгляд командира и спокойным голосом спросить:
— Какие-нибудь новости?
Пескиль скривил верхнюю губу, затем растянул ее в улыбке, хотя радоваться было нечему.
— Тени, — отчетливо произнес он. — К западу от нас — тени и ловушки. К востоку, вдоль цепи холмов, — ловушки и лучники. Отряды, которые были посланы впереди дивизий, убедились в этом ценой собственных жизней. Но в отличие от жертв Талькворина там осталось достаточно сил, и наши солдаты продолжают сражаться.
В мозгу Лизаэра молнией вспыхнуло: Аритон
Известие помогло моментально собрать в кулак всю волю. Принц все же не позволил себе выхватить меч, хотя рука его и потянулась к ножнам. Его обуяло неистребимое желание мстить и убивать. Из-за его просчетов итарранские солдаты продолжают гибнуть. И первая его забота — о них.
— В долине совсем недавно слышались крики. Может, кто-то из наших еще жив.
— Знаю. — Пескиль шагнул вперед, пряча за усмешкой искреннее восхищение принцем. — Но давайте сначала пойдем вверх по реке.
Солнце начало клониться к закату. Утих шум падающей воды. То здесь то там им попадались вырванные и смятые болотные камыши, распластанные наподобие громадных рыбьих костей и прикрытые высыхающим илом. В загустевшем воздухе не было ни ветерка. Лизаэр досадовал, что они тащатся еле-еле, но Пескиль не торопился, предпочитая скрытность и осторожность. Повсюду глаз натыкался на распластанные или скрюченные тела мертвецов. «Словно лоскутки, высыпавшиеся из дырявого мешка какого-нибудь старьевщика-великана», — подумалось Лизаэру. Сколько они ни шли, им не попалось ни одной раненой лошади; только трупы. Лизаэр заметил, что далеко не все погибшие солдаты стали жертвами потопа и не у всех тела были обезображены ранами. В одном месте ему пришлось перешагивать через труп младшего командира, и увиденное чрезвычайно подействовало на принца: у воина было перерезано горло.
Принц задохнулся, чувствуя в желудке тошнотворный комок. Пескиль подтолкнул его, призывая не задерживаться.
— Нашли чему удивляться, — поморщился командир головорезов. — Неужели вы думали, что вокруг лежат только утонувшие при разливе реки?
Жара, жирная блестящая глина под ногами, капли, лениво шлепающиеся вниз с мокрых листьев рогоза, — все как будто сговорилось отвлечь внимание Лизаэра. Голова кружилась. Он злился, что ему никак не удается хотя бы частично восстановить самообладание.
— Ну не могли же эти проклятые варвары, погубив два наших отряда, не потерять ни одного
