Аритон мог бы сейчас его успокоить. Но Повелитель Теней не видел и не слышал происходящего вокруг. Его магический взор был обращен к полям сражений. Ни один маг не согласился бы по доброй воле увидеть картину, разворачивающуюся перед Аритоном. Зрелище душ, покидающих тела, истерзанные смертельными ранами, вышибало из равновесия его разум. Он окружил себя надежными защитными преградами, как когда-то в Итамоне. Накануне он употребил весь свой магический талант, с дотошностью механика сооружая и налаживая невидимый механизм, о котором бойцы кланов Стейвена даже не подозревали.
На протяжении всей прошлой ночи он босой ходил по долине, пересекая ее вдоль и поперек, и накладывал защитные магические и другие знаки, защищающие первые. Все эти знаки Аритон соединил в общую сеть и сориентировал ее хрупкие незримые линии по сторонам света. Дуб здесь, камень там, заросли кустарников, протянувшиеся с востока на запад... тысячи таких точек становились его ориентирами. Сейчас он внутренним взором просматривал результаты своего ночного труда, при необходимости перемещал знаки виртуозно сплетенной сети, усиливал одни и ослаблял другие. Все они должны были сработать с высочайшей точностью — только тогда над долиной раскинется лабиринт теней. Наступало время осуществить то, что было задумано еще тогда, на берегу ручья, когда дым тинеллы приоткрыл ему завесу будущего. Рукотворная тьма должна будет заслонить врагам глаза. Магия управления воздухом обманет их уши.
В его руках не было ни кинжала, ни лука. Его способы убийства были иными.
В результате его действий стройные ряды итарранской дивизии, двигавшейся по правому флангу, неожиданно попали в кромешную тьму. Скалы, болота, рощи низкорослых кленов мгновенно сбили их боевой порядок. Солдаты падали, калеча себе руки и ноги; их крики смешивались с проклятиями их товарищей и бранью офицеров, на приказы которых уже никто не обращал внимания. Каменистые ложбины и болота собирали первый урожай жертв рукотворных теней Аритона.
Тени неузнаваемо искажали природный облик. Стоило кому-то из солдат обернуться, и он видел, что рядом, в нескольких шагах, вовсю сияет солнце. Если страх и инстинкт самосохранения заставляли его бежать туда, ничто ему не препятствовало. Но любой бравый итарранский солдат, решивший выбраться на свет, чтобы немного передохнуть и восстановить самообладание, делал лишь шаг и вновь погружался во тьму. Ослепленный и сбитый с толку, солдат бросался, сам не зная куда. И вновь его подстерегали камни и болота. И вновь он за что-то цеплялся, куда-то падал, в лучшем случае отделываясь ссадинами и вывихами. Незримая магическая сеть гнала итарранских солдат на север, где они, измученные, сокрушенные и переставшие что-либо понимать, внезапно попадали под ослепительный солнечный свет.
Но кроме солнечного света там их встречал негромкий шелест стрел. Лучники клана, невидимые и недосягаемые, собирали второй урожай. Солдаты с криками и стонами падали на топкую землю. Их товарищи, догадавшись, что впереди засада, бежали назад, под прикрытие теней, и попадали... под мечи и копья соратников, двигавшихся навстречу. В темноте было невозможно отличить итарранский мундир от кожаных одежд варваров.
Магическая сеть ловила крики отчаяния и предсмертные стоны и, словно эхо, многократно возвращала их назад. Аритон чувствовал, как она, подобно волнам прилива, забирает его силы. Дед учил его магии совсем не для таких целей; эти знания плохо вязались с нуждами войны, где надо убивать. Тяжелее всего было ему видеть то место, где иллюзорная магическая завеса слабела и исчезала, оставляя после себя по- настоящему умирающих людей. Они бились в предсмертных судорогах, отчаянно ловя ртом воздух, совсем как рыбы, выброшенные на берег. Аритон столкнулся с жесточайшим парадоксом: он должен был сохранять предельную восприимчивость, но оставаться совершенно равнодушным к происходящему вокруг него. Он слышал, как лучники проверяют стрелы, перебрасываясь шутками, но не мог вставить ни слова в их разговор. Ему хотелось пить, но он не мог попросить зачерпнуть для него ковш воды из кожаного бурдюка. Одолеваемый сомнениями и одновременно понимающий, что идет война и каждый прорвавшийся итарранец с удесятеренной злобой будет убивать «лесных варваров», Аритон гнал прочь усталость, которая отзывалась ломотой во всем теле. Если он дрогнет и позволит хотя бы горстке вражеских копьеносцев или пехотинцев вырваться из своей сети, они быстро одержат верх над бойцами Стейвена. Аритон напряг внимание, понимая, что каждый прорвавшийся враг будет на его совести. Возможно, маги Содружества могли бы одновременно видеть и происходившее в других частях леса. Он не мог и потому не знал, что лесистый пригорок к востоку от реки весь стал красным от крови младшего поколения деширцев.
— Это она! Тиния! — громко закричал Джирет. Мальчишка отшвырнул лук и, охваченный ужасом, начал трясти Аритона за плечо.
— Скорее! Она же их всех выдаст.
Аритон продолжал управлять лабиринтом теней и хитросплетением защитных знаков. Он не слышал слов Джирета и даже не ощутил прикосновения, хотя мальчишка буквально вцепился ему в плечо. Из транса его вывела кровная связь, установившаяся между ним и сыном Стейвена после ритуала братания. Для мага она являлась не просто обещанием, которое он дал Джирету. Их жизни отныне были незримо соединены.
Подобно человеку, выведенному из ступора, Аритону требовалось время, чтобы войти в привычное сознание. Джирет, обезумев от страха и горя, пронесся мимо лучников и перепрыгнул через кусты.
Аритон понимал, что мальчишку надо остановить и расспросить, но раздвоиться он не мог. Ему пришлось выпустить из внимания сеть защитных знаков, и та рассыпалась. С рукотворными тенями было несколько проще. Аритон закрепил завесу тьмы над долиной, чтобы хоть отчасти задержать итарранские отряды.
— Я вынужден вас покинуть, — торопливо сказал он лучникам. — Вам самим решать, оставаться здесь или отступить. Но не забудьте послать гонца и предупредить остальных.
Аритон бросился догонять Джирета. Лучники видели, как блеснуло дымчатое лезвие его меча.
Половина бойцов, находившихся с Аритоном, решила остаться. Другая половина, взяв оружие, направилась туда, где могло понадобиться их присутствие.
Пробираясь через кусты и заросли бузины, Аритон не терзался сожалениями. Джирет увидел что-то страшное, и это страшное было связано с уничтожением деширских женщин и девочек. Значит, грядущие события, показанные Аритону тинеллой, могут развиваться совсем по-иному, неизвестным ему образом.
Аритон мысленно поклялся себе: если деширские кланы обречены на истребление, Джирета он любой ценой должен спасти.
Повелитель Теней бежал изо всех сил. Прорвавшись сквозь последнюю на его пути березовую рощицу, он наконец нагнал Джирета. Теперь они бежали рядом. Аритон не пытался остановить мальчишку, а осторожно направлял его подальше от болот, туда, где лес был гуще.
— Успокойся. Бежим вон туда. Там меньше риска наскочить на солдат. Только не забудь: нам нужно преодолеть еще одно болото.
В ответ Джирет всхлипнул и перемахнул через канаву, но споткнулся. Аритон сумел поймать его. Они двинулись к замшелым скалам. Оба тяжело дышали. Хватая ртом воздух, Аритон спросил:
— Ты что-то кричал насчет Тинии? Объясни мне, в чем дело. Ведь мы теперь связаны кровными узами. Я поклялся тебе помогать.
— Шатры! — Джирет стал протискиваться сквозь заросли орешника. — Она наведет наемников на шатры!
Аритон отогнул ветки, хлещущие ему по лицу. Еще сильнее его хлестнуло волной опасных предчувствий. Он стиснул руку Джирета.
— Не говори, — шепнул он мальчику. — Просто молча вспоминай увиденное и представляй себе, что я это тоже вижу.
Но ужас, не отпускавший Джирета, уже вытолкнул воспоминания на самую поверхность его сознания. Едва только Аритон попытался внутренним зрением заглянуть туда, как они с Джиретом стали одним целым. Ужас ребенка стал ужасом взрослого человека. Отрывочные видения, показанные Аритону тинеллой, разворачивались теперь во всей своей полноте. Склон холма, поросший кустарником и перерезанный канавами, стал расплываться, вытесняясь картиной иного места...
... где дерн был вспорот и повсюду валялись мертвые тела; где передовой отряд наемников под командованием самого Пескиля оставлял кровавые следы на окровавленной земле. Картина была беззвучной. Головорезы Пескиля сменили мечи на кинжалы и начали сноровисто снимать скальпы — трофеи своей победы.
