вырывавшийся из трубы. Мрачнело лицо главного кондуктора.
– Достается ребятам, - сочувственно говорил он, кивая на паровоз. - Очень рискованный вес взяли сегодня, надорваться могут…
На одном из подъемов поезд и в самом деле так сбавил ход, что и Малиновкин стал волноваться за своих новых знакомых. А когда поезд прибыл наконец на последнюю станцию стройучастка, с паровоза спустился черный, как негр, и совершенно мокрый от пота Рябов,
– Ну что, Малиновкин, - весело крикнул он лейтенанту, - плохо разве мы поработали?
А Костя Шатров, такой же уставший как и все, но еще более счастливый, чем помощник его, никого не замечая, направился к платформе вокзала, на которой улыбаясь махала ему рукой высокая, стройная девушка в белом платье.
– Поздравляю вас, Костя! - приветливо проговорила она, протягивая Шатрову загорелую руку. - Такой составчик привели!
Она кивнула на поезд и продолжала:
– А я, знаете, специально пришла на станцию повидаться с вами. Что же это вы - из отпуска вернулись и не зашли даже, когда были тут у нас?
– Как вы могли подумать обо мне такое?! - удивленно воскликнул Шатров. - Повсюду искал вас, Ольга Васильевна! Но теперь не то, что прежде, - разве найдешь вас так скоро?… Говорят, вы главной помощницей стали у инженера Вронского? Работой, значит, перегружены…
– Да, работы хватает, - вздохнула Ольга. - Но ведь я люблю эту работу. Скоро мы около миллиона кубических метров породы поднимем на воздух. Целую гору! Ну, а вы что же не рассказываете, как время провели? На Волге, значит, снова побывали. Завидую я вам!
– Ольга Васильевна! - крикнул вдруг кто-то, и девушка поспешно подала руку Шатрову:
– Ну, ладно, Костя, увидимся еще попозже.
Снова встретились они только через полтора часа, когда паровоз Шатрова был уже приготовлен к обратному рейсу. Ольга, казалось, все так же была рада Константину, но теперь она была озабочена чем-то и на вопросы Шатрова отвечала рассеянно. А Костя хотел спросить ее о чем-то и все никак не мог решиться на это.
Они прошлись раза два вдоль состава с землеройными машинами, и, когда раздался короткий, но хорошо знакомый Константину свисток его локомотива (это Рябов подавал сигнал Косте, чтобы он поторопился), Шатров порывисто протянул руку девушке и воскликнул:
– Ну, прощайте, Оля! Не знаю даже, когда увидимся снова… И вот еще что хотелось опросить: говорят, этот инженер Вронский ухаживает тут за вами. Правда это?
Девушка смущенно улыбнулась, но не отвела взгляда от его печальных глаз.
– Не надо, не отвечайте, - заторопился Шатров, первым отводя свои глаза. - Так оно и есть, наверно… Пусть ухаживает… Пусть хоть все тут за вами ухаживают. Вы ведь… - голос его сорвался вдруг, и он перешел почти на шепот: - Только бы вы не вышли замуж за него. Не спешите… А я вас всегда буду любить, как бы вы ни относились к этому. И всюду пойду за вами… Куда бы вы ни проложили новую железную дорогу - я первым поведу по ней мой паровоз.
– Ну, а если возьму вдруг и выйду замуж? - засмеялась Ольга, озорно блеснув глазами.
Константин опустил голову и проговорил тихо:
– Все равно буду там, где вы, если только ваш муж разрешит вам новые дороги строить.
Снова раздался паровозный свисток, на этот раз уже громче, настойчивее. Ольга протянула руку Константину и проговорила растроганно:
– Лучших друзей, чем вы, Костя, и не бывает на свете…
МАЙОР ЕРШОВ ТЕРЯЕТСЯ В ДОГАДКАХ
Когда лейтенант Малиновкин вернулся в Перевальск, было совсем темно. Старушка его уже спала, но в доме напротив, в комнате Ершова, еще горел свет и окно было открыто. Проходя мимо, Дмитрий заглянул поверх занавески и, увидев майора, сидевшего за книгой, незаметно бросил ему на стол заранее заготовленную записку. Сделал он это без опаски, так как знал - раз окно открыто, значит, в комнате никого, кроме майора, нет. Так они договорились заранее.
Ершов давно уже начал беспокоиться о Малиновкине. Еле сдерживая нетерпение, развернул он скомканную бумажку. В кратких выражениях лейтенант сообщал ему о стройучастке: что видел там и с кем разговаривал. К записке прилагалась официальная справка о грузах, шедших в адрес строительства.
Дважды перечитав донесение Малиновкина, Ершов задумался. Что же получалось? Хотя о применении атомной энергии лейтенант и не задавал никому вопроса - и без того ясно было, что ее здесь не применяли. Горные породы и земляные массивы взрывали на строительстве железнодорожной магистрали главным образом аммонитом. Так было безопаснее и легче поддавалось управлению. Недаром взрывы назывались направленными. Это были разумные взрывы, послушные воле строителей.
“Атомная взрывчатка” была гораздо сильнее, но и опаснее не только своей страшной силой, а и последствиями. Она сделала бы радиоактивными воздух, землю, обломки породы. Могли пострадать люди.
Майор Ершов знал, конечно, что атомную энергию используют и другим способом - превращая ее в тепло, а тепло в электрическую энергию, но, по сообщениям Малиновкина, на строительстве были пока лишь обычные электрические станции.
Мог ли знать об этом Жанбаев? Мог, конечно. По словам Малиновкина, он имел возможность проникнуть на строительство с группами многочисленных рабочих или даже на своем мотоцикле. Местность позволяла это. Что же тогда интересует его здесь? Грузы? Да нет, судя по справке, выданной Малиновкину заместителем начальника строительства, они самые обыкновенные. Но тогда непонятно, зачем Жанбаев дал задание Ершову сообщать ему об этих грузах? Нет, положительно тут ничего нельзя понять. Чертовски все замысловато. Оставалась одна надежда - может быть, сегодня Жанбаев свяжется все-таки с ним по радио, даст новое задание, и это внесет какую-то ясность…
Ершов посмотрел на часы, - пора было готовиться к ночному радиосеансу. Он закрыл окно, потушил свет и вышел во двор. Готовя рацию к приему, майор вспомнил, что и у Малиновкина сегодня радиосеанс с Москвой. Может быть, Саблин сообщит ему что-нибудь такое, что поможет разгадать замыслы Жанбаева?
Так же, как и в прошлую ночь, Ершов и сегодня просидел более часа в колючих кустах боярышника и не принял от Жанбаева ни единого звука. Что же это могло значить? Рация была исправна, она принимала все, что передавалось на других волнах. В телефоны ее наушников врывались то музыка, то голоса людей, то писк морзянок, как только майор смещал визир по шкале, сходя с волны, на которой должен был вести передачу Жанбаев.
Теряясь в догадках, Ершов решил уже было выключить радиостанцию, как вдруг снова вспомнил: “А ведь как раз сейчас Малиновкин разговаривает с Москвой. Подключусь-ка я к их разговору…”
Он быстро настроился на волну, на которой лейтенант держал связь с Саблиным, и вскоре уловил четкий стук радиотелеграфного ключа. Сначала ему трудно было догадаться, кто передавал - Саблин или Малиновкин, так как он пропустил начало их разговора и не принял ключевой группы радиотелеграфных знаков. Судя по слышимости, однако, похоже было, что это передавал что-то Малиновкин.
Но вот последовала небольшая пауза - и снова запела морзянка, теперь уже глуше, с частыми периодами замирания звука. Значит, передача велась издалека и радиоволны, преломляясь где-то очень высоко над землей, в зоне ионосферы, ослабевали на несколько мгновений. Теперь Ершову удалось принять и ключевую группу знаков. Код этот был ему знаком. Приняв всю радиограмму, он расшифровал ее у себя в комнате.
Вот что передавал генерал Саблин:
“Атомная энергия на стройучастке Перевальск-Кызылтау не применяется. Жанбаева интересует, видимо, что-то другое. Удалось перехватить шифровку его резидента. В ней не все ясно, но, может быть, она пригодится вам. Передам ее текст: “Чтобы мы смогли исправить допущенную вами ошибку, используйте сюрприз номер три”.
Майор Ершов всю ночь думал над тем, что могла означать эта таинственная шифровка, адресованная Жанбаеву. В ней многое было неясно. Во-первых, что за ошибку он допустил? Может быть, им известно уже, что к Жанбаеву приехал не Мухтаров, а Ершов, и они обвиняют теперь Жанбаева в том, что он не сразу
