Мы уже вышли из подворотни, а он все еще не мог сказать ни слова. Сразу же меня подхватил кто- то под руку. Я оглянулась. Рядом со мной, повернувшись ко мне лицом и улыбаясь, шел немецкий офицер. Я попыталась вырвать руку, но он держал ее крепко. В отчаянии я посмотрела назад. Юноша стоял, держась рукой за стенку дома, и продолжал кашлять. Офицер потащил меня вперед. Я упиралась.
– Вы обращаете на себя внимание, - тихо сказал офицер. - Неужели вас не предупредили?
У меня отлегло от сердца. Я спрятала лицо в воротник и чуть-чуть отвернула голову, стараясь принять кокетливый вид. Офицер круто свернул в переулок.
Темные и молчаливые стояли дома. Нигде не пробивалось ни одной полоски света. Изредка попадались запоздалые прохожие. Они торопливо шли, не глядя по сторонам.
Мы проходили через центр и долго шли вдоль пустых кирпичных коробок с большими прямоугольниками оконных проемов. Внутри был навален кирпич и щебень. Причудливо извивались железные балки. Черная копоть покрывала стены. Мой спутник заговорил:
– Вы, кажется, дочь Кострова?
– Да, - сказала я.
– Я немножко знаю вашего отца. Он консультировал у нас в клинике.
– Вы врач?
– Да. Может быть, мы даже с вами встречались. Теперь трудно узнать знакомого.
– Что вы делаете сейчас?
– Врачую. Не стоит вам знать, в каких условиях и как. У вас и своих забот довольно.
Тощий, лохматый пес выпрыгнул из окна сгоревшего дома. Поджав хвост, он прижался к стене и испуганно следил за нами, пока мы прошли. Два солдата не торопясь шагали по тротуару. Немного в стороне шел их командир - младший офицер или унтер. Наклонившись ко мне, мой спутник смеялся и говорил мне что-то по-немецки, наверно, любезное, потому что вид у него при этом был удивительно залихватский.
Мы прошли мимо кондитерской. Вывеска еще сохранилась.
– Я здесь раньше печенье брала, - сказала я.
Спутник мой рассмеялся.
– Вы хотите сказать, что город здорово изменился? - спросил он.
Я промолчала.
Еще один патруль попался нам навстречу. Унтер окликнул нас. Спутник мой повернулся к нему с таким надменным видом, что тот козырнул и забормотал что-то в свое оправдание.
– Вот преимущество формы СС, - сказал мой провожатый, когда мы прошли дальше.
– Как она вам досталась? - спросила я.
– Очень просто, - усмехнулся он. - Меня допустили работать в госпитале, - разумеется, не врачом, а так, чем-то вроде фельдшера, у них не хватает персонала. Ну, а я украл в цейхгаузе обмундировку. В сочетании со знанием немецкого языка она бывает, как видите, очень полезна.
Мы подходили к окраине. Здесь много домов сохранилось. Кое-где сквозь ставни пробивался свет. Возле большого дома стояло много машин. Дверь непрерывно отворялась и затворялась. Офицеры группами и по одиночке шли к дому и от дома. Спутник мой непрерывно козырял. Он здорово поднаторел в этом деле, - так лихо щелкал каблуками и подносил руку к козырьку, что сразу чувствовался хороший служака. Ему отвечали, а некоторые ему козыряли первые.
– Так и живем, - сказал он. - До тех пор, пока старшему офицеру не придет в голову окликнуть меня и проверить документы. - Он усмехнулся. - Впрочем, пока, как видите, обходится благополучно. “Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю”. Правду сказать, я этого упоения не испытываю…
Мы свернули в темные переулки. Маленькие деревянные домики спрятались за заборами. На улицах не было ни одного человека. Как будто вымерли все. Наверно, в давние времена так бывало после чумы. Мы спустились к речке. Когда-то я здесь каталась на лодке. Володя Старичков умел хорошо грести. Сейчас речка замерзла. Дорога вела через небольшой деревянный мост.
– Будьте осторожны, - шепнул мне спутник, и мы спустились к мосту.
Сразу из темноты ударили нам в лицо лучи карманных фонариков. Несколько солдат стояли вокруг нас, и офицер говорил резким голосом. Спутник повернулся к нему и сказал, наверно, что-то смешное, потому что офицер усмехнулся и странно на меня посмотрел. Солдаты расступились. Мы пошли по мосту. Офицер что-то крикнул нам вслед, спутник мой ответил, и оба они рассмеялись. Фонари погасли.
Мы сошли с мостика и оказались за городом. К этому берегу реки лес подступал почти вплотную. Дорога уходила мимо пустых, заколоченных дач под высокие березы и ели.
– Я объяснил моему “коллеге по армии”, - сказал мой спутник, - что мы идем в одну из этих дач, где нам будет очень уютно, и пригласил его в гости, только непременно со своим коньяком.
Я ничего не ответила. Мы шли дальше. Город уже не был виден.
– Как же вы вернетесь обратно? - спросила я. - Патруль ведь заметит, что вы вернулись один.
– Я вернусь через другую заставу. Да если и через эту, никто не обратит внимания, что вас нет. Мало ли что случается с людьми, которых сопровождают офицеры этой армии…
Теперь, когда нас никто не видел, мы пошли быстро. Незачем было притворяться, что мы прогуливаемся. Дорога была темна и пустынна. Молчаливый, темный лес стоял вокруг. С каким наслаждением дышала я лесным воздухом после заключения!
– Как мы странно встречаемся… - говорил мне мой спутник. - Мы даже не знаем друг друга в лицо, мы виделись только в темноте. После войны мы не узнаем друг друга. Правда, я знаю ваше имя. Готовьтесь, после войны я приду к вам в гости. Вы откроете дверь и увидите незнакомого человека.
– Я догадаюсь, что это вы, - сказала я, - вы увидите, что догадаюсь. Я возьму вас за руку и проведу в комнату, и посажу в самое лучшее кресло, и налью чаю. Мы с вами будем сидеть и рассказывать друг другу все, что с нами случилось, потому что мы ведь будем уже старыми друзьями.
– Хорошо бы! - невесело усмехнулся он.
Мы снова замолчали. Высокая береза простирала над дорогой длинные ветки. Около нее мы остановились.
– Мне надо торопиться, - сказал мой спутник, - у меня скоро дежурство. Видите, вот тропинка. Идите по ней. Вас встретят.
Мы пожали друг другу руки, потом я обняла его и поцеловала.
– До свиданья, - сказал он. - Кланяйтесь вашему батюшке.
Он помахал на прощанье рукой, ушел и почти сразу исчез в темноте. Минуту я постояла, глядя ему вслед.
Много позже узнала я, что этот человек через две недели после нашей встречи был повешен на Базарной площади и что умер он просто и мужественно.
Глава шестая
I
Когда я шла по узенькой тропинке, огибая огромные березы, наклоняя голову под еловыми ветками, чувствуя, как упруго оседает под ногами снег, счастье переполняло меня. За все эти месяцы я ни разу не чувствовала себя такой сильной и бодрой. Вот задрожала ветка, нечаянно задетая мной, и снег пушистыми хлопьями упал на лицо. Я растерла его рукой, мне было жарко и весело. И снова луч фонарика неожиданно
