Затем мотор закашлял, чихнул, но вновь заработал плавно. Потом еще раз. Рулевое колесо в моих руках сменило форму.
Оно приняло вид полумесяца, а сиденье, казалось, уползло назад, автомобиль вроде как приобрел более низкую посадку, а ветровое стекло чуть наклонилось.
Однако я ничего не сказал, даже когда на нас обрушилась фиолетовая песчаная буря.
Но когда буря пронеслась мимо, я чуть не вскрикнул от удивления.
Примерно в полумиле от нас множество машин сбилось на дороге в дикую бесконечную шеренгу. Они стояли неподвижно, и я слышал, как они сигналили.
— Сбрось скорость, — сказал Рэндом. — Вот и первое препятствие.
Я сбавил газ, и нас обдало новым порывом песчаного ветра.
Только я собрался включить фары, как буря кончилась, и я несколько раз сморгнул.
Машин не было, гудки умолкли. Теперь дорога искрила, совсем как раньше тротуары, и я услышал, как Рэндом невнятно ругает кого-то или что-то.
— Убежден, что поменял направление именно так, как хотел этого тот, кто поставил блок, просто злость берет: пришлось сделать то, что ему хотелось.
— Эрик? — сказал я.
— Может быть. Как ты думаешь, что лучше сделать? Тормознем и двинем по сложному пути, или поедем дальше и поглядим, есть ли еще блоки?
— Давай еще проедем. В конце концов, это всего лишь первый.
— Хорошо, — сказал он, но добавил. — Кто знает, каким будет второй?
Второй блок был тварью — я не знаю, как еще описать ее. Тварь — похожая на доменную печь, с руками, шарящими по дороге
— подбирающая автомобили, пожирающая их.
Я ударил по тормозам.
— В чем дело? — спросил Рэндом. — Не останавливайся. А то как мы проедем дальше?
— Я немного растерялся, — сказал я, и он искоса бросил на меня странный взгляд, обжегший, словно еще одна пылевая буря.
Я понял, что сказал что-то не то.
Когда пыль осела, мы опять катились по пустой дороге. В отдалении показались башни.
— Думаю, что я надул его, — сказал Рэндом. — Закрутил несколько в одно, а этого, по-моему, он не предвидел. В конце концов, никто не может закрыть все дороги в Янтарь.
— Верно, — сказал я, надеясь хоть несколько сгладить эффект неловких слов, после которых он так искоса глянул на меня.
Я задумался о Рэндоме. Маленький, хлипкий человечек, который мог легко умереть прошлым вечером, равно как и я. В чем была его сила? И о каких Тенях все время идет речь? Что-то говорило мне, что, чем бы ни были эти Тени, сейчас мы двигались среди них. Как? Это была работа Рэндома, но поскольку он сидит спокойно, и руки держит на виду, я решил, что Тенями он управляет мысленно. Опять-таки как?
Я слышал, как он говорил, что вот тут надо 'прибавить', а тут 'отнять', как будто вся вселенная была одним большим уравнением.
Я решил — с внезапной уверенностью — что он каким-то образом прибавляет и вычитает что-то в окружающем мире, чтобы подвести нас все ближе и ближе к этому странному месту — Янтарю, для чего он и искал свое решение.
И я тоже когда-то умел это делать. И ключ к этому умению, — внезапно понял я, — вспомнить Янтарь.
Но вспомнить я не мог.
Дорога резко свернула, пустыня кончилась, окрест расстилались луга с высокой голубой травой. Немного погодя земля пошла небольшими холмами, возле третьего по счету мостовая кончилась, и мы въехали на узкую грязную дорогу. Она была ухабистой и кружила среди холмов, на которых появились небольшие кустарники и заросли похожего на штыки чертополоха.
Примерно через полчаса холмы кончились, и мы въехали в лес толстых коренастых деревьев с многочисленными дуплами, с причудливо изрезанными листьями осенне-желтого и пурпурного цветов.
Начал накрапывать мелкий дождик, сгустились тени. От подстилки из мокрых листьев поднимался бледный туман. Откуда-то справа донесся вой.
Рулевое колесо сменило форму еще трижды, окончательно превратившись в деревянный восьмиугольник. Автомобиль наш вырос и на капоте неведомо откуда возникло украшение в виде птицы фламинго. Я воздерживался от комментариев, молча пытаясь утвердиться на сиденье — которое тоже все время меняло форму — и привыкнуть к управлению непривычным автомобилем. Рэндом посмотрел на рулевое колесо, покачал головой, и внезапно деревья стали выше, оплетенные гирляндами виноградных лоз и чем-то вроде голубой вуали из испанского мха, а машина приобрела почти прежний вид. Я глянул на стрелку указателя бензина: оставалось еще пол бака.
— Пока мы движемся вперед, — заметил мой брат, и я согласно кивнул головой.
Дорога расширилась, стала асфальтовой. По обеим сторонам протянулись каналы, полные грязной воды. Листья, мелкие ветки и разноцветные перышки плыли по поверхности.
Внезапно я ощутил легкость во всем теле, у меня закружилась голова.
— Дыши медленно и глубоко, — сказал Рэндом, прежде чем я смог вякнуть об этом. — Попробуем немного срезать, и воздух, и сила тяжести немножко изменятся. По-моему, до сих пор нам чертовски везло, и я постараюсь выжать из удачи все — подъехать так близко, как сможем, и так быстро, как сможем.
— Неплохо бы, — сказал я.
— Может — да, а может — нет, — ответил он, — но, по крайней мере, игра свеч стоит… Осторожно!
Мы как раз въехали на холм, на вершине которого показался грузовик и бочкой покатил прямо на нас. Ехал он не по той стороне дороги. Я резко свернул в сторону, чтобы объехать его, но и грузовик повернул туда же. В самый последний момент мне пришлось слететь с дороги и вырулить на мягкую грязь обочины, носом почти в канал.
Справа от меня завизжали тормоза. Я попытался дать задний ход и снова выбраться на дорогу, но машина прочно засела в мягкой грязи.
Затем я услышал, как хлопнула дверь, и увидел водителя, выбирающегося через правую дверцу машины, а значит — не по той стороне дороги ехали мы, а не он. Я был уверен, что нигде в Соединенных Штатах нет движения на английский манер, но я уже давно не сомневался, что мы покинули Землю, которую я знал.
Грузовик был здоровенным бензовозом. На борту его большими кроваво-красными буквами было начертано ZUNOCO[6], а внизу, помельче, девиз: 'Мы ездем по всяму мюру!'. Когда я вышел из машины и попробовал извиниться, водитель покрыл меня матом. Это был внушительный гражданин ростом с меня, но сложенный, как пивная бочка. В руке у него был зажат большой гаечный ключ.
— Слушай, я же извинился, — сказал я ему. — Чего ты хочешь? Никто не пострадал, и машины целы.
— Таких кретинов и близко нельзя подпускать к рулю! — взвыл он. — Вы — угрыза!
Тут из машины вышел Рэндом, в руке его был пистолет.
— Мистер, валите-ка отсюда! — сказал он.
— Убери пистолет, — сказал я, но он спустил предохранитель, и прицелился в шофера.
Лицо последнего отчетливо передернуло от страха, у него отвисла нижняя челюсть, парень повернулся и бросился бежать.
Рэндом поднял пистолет и тщательно прицелился в мчащуюся спину, но мне удалось толкнуть его руку вбок как раз в тот момент, когда он спустил курок.
Пуля ударилась в мостовую и отлетела рикошетом в сторону.
Рэндом повернулся ко мне, и лицо его было почти белым.
— Кретин! — сказал он. — Пуля могла угодить в бензобак!
— Она также могла попасть в парня, в которого ты целился.
