— Кого это, черт возьми, беспокоит? Мы не воспользуемся этой дорогой целое их поколение. Этот ублюдок осмелился оскорбить Принца Янтаря! Я думал о ТВОЕЙ чести.
— Я сам в состоянии защитить свою честь, — и чувство холода и силы охватило меня и заставило сказать — Потому что он был мой — мне и выбирать, — и меня переполнило чувство ярости.
Тогда он склонил передо мной голову, и как раз в тот момент, когда дверца грузовика хлопнула и послышался шум удаляющегося мотора.
— Прости меня, брат, — сказал он. — Прости, что я осмелился. Но я был взбешен, когда услышал, как он говорил с тобой. Я понимаю, мне следовало ждать, пока ты не распорядишься по-своему или, по крайней мере, спросить тебя.
— Ладно, что было, то было, — сказал я ему. — Давай попробуем выбраться на дорогу, если сможем.
Задние колеса увязли примерно до оси, и пока я рассматривал их, пытаясь придумать выход получше, Рэндом окликнул меня:
— Порядок, я ухвачусь за передний бампер. Возьмись за задний, и давай вынесем ее на дорогу, только уж сразу на левую сторону.
Он не шутил.
Он говорил что-то о меньшей гравитации, но я не чувствовал легкости. Я знал, что я — человек сильный, но у меня были сомнения насчет способности поднять 'мерседес' за задний бампер.
Но, с другой стороны, придется рискнуть: он ожидал от меня именно этого, а я не мог допустить, чтобы он знал о провалах в моей памяти.
Так что я присел, ухватил поудобнее и напряг ноги. С чавкающим звуком задние колеса вылезли из влажной грязи. Я держал свой конец машины примерно в двух футах над землей! Это было тяжело, — черт побери! — но я смог это сделать!
С каждым шагом я увязал в землю дюймов на шесть. Но я нес машину! И Рэндом с той стороны делал то же самое.
Мы поставили автомобиль на дорогу, и он слегка качнулся на амортизаторах. Затем я снял ботинки, вылил из них грязь, вычистил пучком травы, выжал носки, отряхнул манжеты брюк и закатал их, бросил ботинки с носками на заднее сидение, вытер ноги и сел за руль босиком.
Рэндом запрыгнул в пассажирское кресло и сказал:
— Слушай, еще раз я хочу сказать, что виноват…
— Забудь, — сказал я. — Кончено и пережито.
— Да, но хочется, чтоб ты не сердился на меня.
— Я не сержусь, — сказал я. — Просто на будущее — обуздай свои порывы, когда соберешься убивать в моем присутствии.
— Обуздаю, — пообещал он.
— Тогда поехали.
Мы двинулись по скалистому каньону, затем пересекли город, который, казалось, был сделан полностью из стекла или вещества, похожего на стекло, с высокими зданиями, хрупкими и непрочными на вид, и с людьми, сквозь которых просвечивало розовое солнце, высвечивая их внутренние органы и остатки недавних обедов. Когда мы проезжали мимо, они останавливались и глазели на нас. Они собирались толпами на углах улиц, но ни один не попытался задержать нас или перейти дорогу перед нашей машиной.
— Несомненно, простаки этого города будут рассказывать о происшествии долгие годы, — сказал мой брат.
Я кивнул.
Затем дороги не стало вообще, и мы поехали по чему-то напоминающему нескончаемый лист силикона. Затем это 'что-то' сузилось и стало нашей дорогой, а потом справа и слева от нас появились болота: низко лежащие, коричневые и вонючие. В одном из них я увидел — в этом я мог бы поклясться — диплодока, поднявшего голову и довольно неодобрительно на нас поглядевшего.
Над нашими головами пронеслась тварь, похожая на летучую мышь. Небо стало по-королевски голубым, а солнце затуманилось золотом.
— У нас осталось меньше четверти бака, — сообщил я.
— Хорошо, — сказал Рэндом. — Останови машину.
Я сделал это.
Прошло довольно много времени — минут шесть — он молчал, потом:
— Поехали, — сказал он.
Мили через три мы подъехали к форту из обтесанных бревен, и я поехал вдоль. С одной из сторон оказались ворота, и Рэндом предложил:
— Остановись и посигналь.
Я так и сделал, и чуть погодя деревянные ворота с огромными железными петлями заскрипели и распахнулись.
— Въезжай смело, — сказал он. — Опасности нет.
Я въехал, и слева от себя увидел три колонки с эмблемой 'ESSО', за ними маленькое здание: такие я тысячами видел раньше при более ординарных обстоятельствах. Я подъехал к одной из колонок и остановился.
Парень, вышедший из домика, был около пяти футов ростом, громаден в талии, с носом, похожим на клубничину, и плечами шириной, как минимум, в ярд.
— Угодное что? — спросил он. — Подзаполниться?
Я кивнул.
— Только нормальным, — сказал я.
— Подвиньте немного машину, — он указал как.
Я пододвинул машину и спросил Рэндома:
— Наши деньги здесь сгодятся?
— А ты взгляни на них, — сказал он, и я взглянул.
Бумажник был туго набит оранжевыми и желтыми купюрами с римскими цифрами на углах и инициалами 'Д. К.'
Он ухмыльнулся, глядя, как я разглядываю купюру.
— Как видишь, я позаботился, — сказал он.
— Здорово. Между прочим, я проголодался.
Мы огляделись вокруг и увидели взирающее на нас с большой вывески изображение человека, который совсем рядом продавал 'кентукковые жжеренные ящщеркины окорочка'.
Клубничный Нос пошаркал ногой по какому-то бугорку на земле, растирая, повесил брезентовый шланг, подошел к нам и сказал:
— Восемь Драхум Кроликов.
Я нашел оранжевую бумажку с V Д.К. и еще три с I Д.К и протянул ему.
— Спасибо, — он сунул деньги в карман. — Проверить масло и воду?
— Валяйте.
Он долил немного воды, сказал, что уровень масла в норме и пару раз потер ветровое стекло грязной тряпкой. Затем помахал нам и пошел обратно в хибару.
Мы доехали до местечка под названием Кинни Рой и купили ведерко кентукковых жжеренных ящщеркиных окорочков и ведерко солоноватого на вкус слабого пива.
Затем мы помылись на улице, побибикали у ворот и подождали, пока человек с алебардой на плече открывал их.
Затем мы снова выехали на дорогу.
Прямо перед нами выполз динозавр. Застеснялся на мгновение, потом отвалил налево. Над головой пролетели три птеродактиля.
— Не хочется отказываться от неба Янтаря, — сказал Рэндом, и что бы это ни значило, я утвердительно хмыкнул в ответ.
— Я боюсь делать все сразу, — продолжал он, — нас может разодрать на куски.
