– Где и когда это будет наиболее вероятно?
– Я не могу сказать.
– Черт, – сказал я. – Черт побери! Неужели вы не можете сказать хоть что-то, что было бы полезно мне?
– Да, – сказал он наконец. – Когда факты становятся ужасающе правдивыми, не всему можно верить.
– Вы совсем запутали меня, – сказал я. – Я ничего не понимаю.
– Уже сейчас, – отвечал он, – Темплтон и Грисуолд ищут способы, чтобы превратить Энни в оружие.
– Энни? Оружие?
– Да. Если она способна перемещать людей из одного мира в другой… она также может… делать с ними… другие вещи.
– Как например?
– Я не знаю… пока. Но что бы… ни случилось… запомните, что вы можете выдержать… большую дозу яда или магнетизма… чем любой на этой планете… Прошу! Отпустите меня.
Я сам сделал жест, возвращающий его к покою.
После этого пессимистического откровения я убедился в несомненной ценности Вальдемара в нашем рискованном предприятии. Зачем все это было нужно мне? Была лишь одна причина того, что я согласился возглавить эту странную одиссею. Энни…
Вечером во время карточной игры я обрисовал ситуацию Петерсу. У нас уже вошло в привычку каждый вечер коротать таким образом время. Я поведал ему свою историю, а также рассказал о том, чем болен бедный Вальдемар.
Во время нашей беседы Эмерсон беспрестанно бегал по каюте. Иногда он подбегал, чтобы примоститься позади меня у правого плеча. В такие минуты я замечал, как он делает специфические жесты. В общем, Петерс после этого обычно выигрывал партию. Отбросив то, что я был обязан им обоим жизнью, я едва ли смог бы обвинить их в мошенничестве, потому что было глупо даже предположить, что обезьяна могла обладать достаточной долей интеллекта, чтобы поступать таким образом. И все-таки я стал класть карты на стол вниз лицом, когда Эмерсон заходил мне с тыла, а сам в это время начинал рассказывать свою историю или то, что больше всего меня волновало. Петерс, похоже, не был в неведении относительно моей уловки и сопровождавших ее действий, но его, как будто, забавляло такое положение дел, и он подыгрывал, живо интересуясь моей историей и моими проблемами.
В тот вечер, когда Эмерсон исполнял свой короткий танец у меня за спиной, я отложил карты в сторону и сказал Петерсу, что сообщил Вальдемар об Энни, о том, что помощь, которую ей можно оказать, непредсказуема.
– Ха, – сказал он. – Делайте поправку на снос.
– Прошу прощения?
– Когда ветер дует слева, вы отклоняетесь от прямого курса, а если вы это учтете, то корабль пойдет, куда вам надо.
– Что это значит?
– Вы задаете мертвецу не те вопросы. Спрашивайте о других вещах, касающихся леди. Пусть ветер несет вопросы к нужной вам цели.
Эмерсон еще немного покрутился и ушел, а когда мы закончили игру, – кажется, было шесть склянок? – результат был ничейный. С другой стороны, я принял к сведению совет Петерса и на следующее утро задал Вальдемару несколько свежих вопросов.
Свечи мерцали, токи шли…
– Терпеть не могу беспокоить вас, – сказал я, когда Вальдемар прекратил свои стоны, – но не могли бы вы мне сказать, где сейчас изобретатель Ван Кемпелен?
– В Париже, – ответил он.
– Не могли бы вы быть более точным?
– Нет, – ответил он. – Эта информация заблокирована для моего восприятия.
– Почему? Как?
– Грисуолд предвидел направление ваших вопросов, – ответил он. – Темплтон дал указание Энни заблокировать мое проникновение в эту зону.
– Уже? Быстро они действуют. Интересно, есть ли какие-нибудь другие способы получить эту информацию?
– У мистера Элисона есть агенты в Париже…
– Да, у меня есть их список.
– Они держат под наблюдение парижскую гавань и узнают «Эйдолон», когда она причалит. Агент свяжется с нами немедленно.
– Я не уверен, что нам удастся пройти мимо Гавра, – сказал я. – Корабль такого водоизмещения вряд ли сможет пройти по Сене до Парижа. Придется нам идти берегом от…
– Нам это удастся, – сказал он, – и когда связь будет установлена, вы должны попросить представить вас особому агенту, монсеньору Дупину. Этот человек найдет вам Ван Кемпелена.
– Таким образом, когда Грисуолд выйдет на Ван Кемпелена, мы можем проследить за ним и найти Энни.
