— Анечка, солнце, никаких секретов, ей-бо, последний вызов надо было закончить — не оставлять же целый дом на ночь без воды? А потом с Васей, он тож задержался, заскочили пива выпить. — «Мда, хорошо, принял одну таки уже перед домом, с запахом нормально».
Лицо у моей Анечки сложное, но она добрая, очень старается. Во-первых, внешне как бы верит, что да, задержался, да, с Васей. Где-то поглубже изображает, что верит, как любая жена: «Завел себе кого-то, ну пусть его, сорок пять мужику, отстреляется и вернется». Ну понятно, уж моя-то Анечка непростушка, давно разгадала, что и как я делаю, и ключи мои, и гайки, и руки грязные ее не обманут.
Зато она не была бы так спокойна, если бы знала, что сон-траву прабабкину зря мне в суп сыплет, давно уже эти штучки на меня не действуют (тем более что из пузырька Клав Клавдиевны отхлебнуто для надежности), лучше бы хлороформом запаслась, раз так не терпится. Но услуга за услугу: она притворяется, что ничего в моей работе не понимает, и я тоже притворюсь, что заснул.
Только когда за ней закрывается окно, я быстро одеваюсь и отправляюсь к тем, кто меня ждет: восьмой по счету люк от начала соседней улицы. Погода так себе, конечно, и люки ржавые еще руками ворочать, в шахте этой все ржавое, мокрое, слизь… Ну не мне бы на ржавчину и сырость пенять. К тому же у других сантехников есть свои обязательства.
— Да ничего я не скрываю, никаких секретов, — говорю я на понятном тем языке, стараясь почти не двигаться и делать успокаивающий жест очень плавно, пока десятки маленьких лапок, почти человеческих, изучают меня на ощупь, а огромные лемурьи глаза — на вид. — Я бы конечно рассказал что-нибудь, да только те, наверху, так и не придумали ничего интересного.
ХЕЛЛОУИН ПРОФЕССОРА ПАХОМОВА
Пахомов опять попытался заснуть. Самолет мирно гудел, свет в салоне притушили, на экранах телевизоров мелькала какая-то погоня… Нет, заснуть не получится, нечего и мечтать. Не помогает даже предыдущая бессонная ночь. Последняя ночь дома. Он опять прокручивал в голове все то, что рухнуло на него и его семью за последние три месяца. Впрочем, на всю страну. Еще в июне жена ездила отдыхать в Испанию, вернулась довольная, строила планы, как они будут ремонтировать их маленькую квартирку, покупка которой ввергла их в кучу долгов. Планы так и остались планами: грянул августовский дефолт. Деньги были взяты в долг не у бандитов, у друзей. Которые сами сели на мель, а кое-кто и в минус.
Он хорошо помнил, как в середине сентября, недели через три после дефолта, жена проснулась утром в слезах, со словами: «Неужели это все та же страна, мне снилось, что мы уехали». И он понял, что выбора-то особого нет. Сколько можно? Он никогда не хотел уезжать насовсем, мотался на несколько месяцев в научные шабашки в Европу. Но насовсем — об этом даже не думал. Сын учится в институте, дочь в хорошей школе, куда им.
Тем утром он принял решение. Отъезд получился скорым, поспешным. Договорились, что жена с дочкой присоединятся к нему позже, когда он хотя бы немножко обживется. Сын продолжит учебу в институте. Пахомов схватился за первое подвернувшееся приглашение и, получив визу, взял билет на 31 октября до Нью-Йорка.
За круглым окошком самолета серел бесконечный день. Который час подряд — и все два пополудни. Стюардессы сновали по салону, разнося алкоголь, льющийся на рейсе Москва — Нью-Йорк рекой. А Пахомов старался не думать о последних минутах в аэропорту, о том, как перехватывало дыхание. Как побледнело и стало таким взрослым лицо сына.
— Ничего, ничего, — говорил он больше для себя, — не прежние времена, мир стал маленьким… Это раньше было — уехать, как в небытие кануть…
Маленький значок самолета на экранах телевизоров наконец-то достиг американского берега, загорелась лампочка «пристегнуть ремни». Когда самолет коснулся земли, Пахомов по европейской привычке захлопал в ладоши, но осекся: никто его не поддержал.
Переходы внутри аэропорта казались бесконечным лабиринтом, а длинная очередь к границе — совершенно неподвижной. Граждане Америки и носители зеленых карт споро ныряли в отведенные для них проходы и исчезали за распашными дверями, уже на территории США. Пограничник, пропускавший Пахомова, был корректен и деловит, как хорошо отлаженный автомат с газированной водой. Он произвел действия, для которых был предназначен, точно, четко, без спешки.
Распашные двери наконец-то открылись и для Пахомова. Наверное, он должен был что-то почувствовать, что-то важное. Но увы, ничего, кроме практического вопроса — где тут автобус до автовокзала в Манхэттене, — у него в голове не было. Надоело думать и переливать свои сомнения из пустого в порожнее. Хотелось последовательно выполнять простые действия, которые должны привести его в город Троя, штат Нью-Йорк. Где он сможет сначала выспаться в гостинице, а потом приступить к работе и решению мелких бытовых проблем: поиску жилья, мебели, какой-то посуды… Словом, он наконец-то займется тем, что неплохо отвлекает от дурацких мыслей о смысле жизни.
Неожиданно что-то яркое и нездешнее отвлекло Пахомова от здоровых практичных мыслей: серебристо-серый холл аэропорта неспешно пересекала стайка вампиров и ведьм. Они о чем-то весело щебетали, а одна из самых юных ведьм, встретившись взглядом с Пахомовым, приветливо пропела: «Happy Halloween!» Ну да, ведь сегодня канун Дня всех святых, праздник Хеллоуин. В России он почему-то так и не прижился. Пахомов улыбнулся и продолжил свой путь к выходу. Он не понимал смысла этого праздника: ну что за удовольствие рядится во всякую нечисть?
Автобус медленно полз по направлению к Манхэттену. Больше стоял в пробках, чем полз. А ведь еще добираться до Трои, часа три, наверное. Только к полуночи и приеду. Пахомов поглядывал в окошко. Он никогда не бывал в Америке и удивлялся тому, что совершенно не видно небоскребов, только какие-то пакгаузы и красные кирпичные здания, при виде которых в голову приходило неуместное слово «арсенал».
«Похоже, Америка действительно существует, — почему-то развеселился Пахомов. — Но нет, не поверю, пока не увижу своими глазами небоскреб». Зачем ему был нужен небоскреб, мало он, что ли, повидал их во Франкфурте? Наконец автобус вполз в низкий и душный ангар. Приехали.
Воздуха в ангаре не было, только коктейль из бензиновых паров и еще какой-то странной гари. Так пахнет Манхэттен, это знают все, кто там бывал. Но для Пахомова все было впервые. Он взял билет до Трои и вышел на улицу, до автобуса оставался еще час. Закурил, в горле запершило. Чужая страна песком набилась под веки. А может, и не страна вовсе, а обычная бессонница: пошли вторые сутки бодрствования. Вокруг, в вечерних огнях, царило людское столпотворение. Преобладали ведьмы, вампиры и летучие мыши. Но было и несколько чертей. Молоденькая нетрезвая чертовка уронила на тротуар розовый пластиковый трезубец, но даже не оглянулась, скрылась в толпе. Пахомов подобрал пустяшную безделку, повертел в руках и зачем-то решил взять себе. Сигарета противно горчила. Все вокруг противно горчило, даже эти яркие и, в общем-то, веселые вечерние огни.
«Ну и где же их хваленые небоскребы?»
Пахомов поднял глаза, вверх, выше, еще выше… Дома вокруг уходили в поднебесье, наклонялись, словно говоря: а вот мы где, небоскребы, давно надо было посмотреть вверх. Пахомов стоял, задрав голову, глядел и не мог наглядеться — сомнения рассеялись. Это был Манхэттен. Америка действительно существует.
Место в автобусе рядом с ним пустовало, и он был рад этому. Надеялся хоть немножко поспать в темном салоне и действительно задремал, пропустив выезд из Нью-Йорка. Когда проснулся, за окнами вдоль хайвея мелькали редкие, похожие на игрушки маленькие домики, золотисто освещенные изнутри. На деревьях висели фосфоресцирующие белые привидения. Пахомов вздохнул: так и испугать недолго. Впрочем, местные, наверное, привыкли.
Пока Пахомов спал, место рядом с ним занял красивый, уже седеющий негр в костюме дьявола. Или дьявол, который решил явиться Пахомову в облике красивого негра средних лет. Пахомову было все равно.
