— Да нет, — досадливо сказал Василий. — Это-то ваши, городские. Соседи мои их нанимают. Как ковбоев в фильме этом, как его? «Семь ковбоев»? Или как там.
— «Великолепная семёрка», — машинально ответил я.
Во дворе раздались выстрелы. Один, другой, третий.
Мария.
Василий перевалился через подоконник и исчез. Я выглянул вслед за ним, осторожно.
Во дворе вяло корчились трое мужчин, ярко освещённые месяцем. Мария стояла, неловко, но крепко держа ружьё в вытянутых руках, ствол был направлен в небо, и с выражением отвращения на лице нажимала на курок. Курок щёлкал, ствол дымился.
— Не знаю я, как они разряжаются, — капризно сказала она. — Давайте спать все.
— Мы с Машей жили в городе, — говорил Василий, небрежно держась за руль. Джип шёл мягко, и совершенно не верилось, что мы едем по почти таёжным ухабам. — Я в фирме оконной работал, а она преподавала и репетиторствовала. Квартиру в центре снимали, хаты там убитые в ноль. И той зимой дубак у нас дома был страшный. Маша полезла греться в ванную, включила обогреватель, поставила его повыше, ну и уронила в воду.
Я молчал. Что тут скажешь.
— Ток пошёл, конечно, — буднично продолжил Василий. — Автомат вырубило, темень, дым… Черт знает, что я подумал, побежал в ванную, начал вытаскивать, а тут сосед, урод… Выскочил на площадку и врубил обратно. Футбол он смотрел, пропустить гол боялся… Ну её ещё раз шарахнуло. Думал, всё. Нет, в скорой очнулась, начались судороги, рвота… Три дня на уколах. Как очнётся, начинается. А потом случилась авария на ТЭЦ-1 — помнишь? Ну полгорода когда минут двадцать без света сидели, и скорая, и роддома, все. По российским новостям несколько дней показывали, как её восстанавливают — не Машу, конечно, а ТЭЦ эту. А Маше сразу легче стало. Она натурально подскочила, оделась, веселая такая, как ни в чем ни бывало, и давай помогать врачам, там суматоха была порядочная. А как свет дали, тут её обратно и скрутило. Ну я и догадался. Подхватил её на руки, в машину и в деревню к бабушке. А потом потихоньку вот тут дом и построили. Она рисовать начала, рисунки поперли. Я свою работу забросил, чего там — копейки получал, монтажничал.
— Значит, у вас в доме ничего электрического нет? — медленно спросил я.
— Ничего, — подтвердил Василий. — Потолок сам светиться начал, когда надо. Печку я по книжке сложил, да так удачно получилось, что иногда и другим людям кладу теперь. Дрова нам привозят.
— Эти… паломники? — догадался я.
— Неее, — засмеялся Василий. — От этих толку мало. Они типа учиться пришли, а от фонарика с мобилой избавиться не могут. Положат под куст и сидят неподалёку, сторожат, чтоб не увели. Хотя один вроде пожил у нас с неделю, но не выдержал. Такие вот паломники.
— Может, он медведей испугался? — сказал я.
— Да к нам только один и ходит, и то редко, — сказал Василий. — Из медведей. И это она, медведица. Молодая и тупая как пробка, скажу я тебе, постоянно чего-нибудь себе прищемит или занозит. Косуля ещё бывает, ну и по мелочи всякие твари — я уж и не упомню.
— Соседи, значит, вас боятся, но помогают.
— Видимо, так, — сказал Василий. — Но если б не помогали, мы бы не пропали. Первый год мы так и жили, ни от кого помощи не просили, больше сами помогали. А сейчас мы вообще ничего не делаем, они всё приносят. Продукты, починить что там, покрасить.
— И охотников нанимают, — произнёс я. — С лицензией.
— И охотников с лицензией, — согласился он и замолчал.
Руслана, Николаича, Серёгу и ещё пару незнакомых мне мужиков повязали местные жители прямо на рассвете — и к слову сказать, никогда я не видел таких откровенно ссущихся от страха и красных от стыда людей. Я не знаю, что сделали Маша и Василий с Николаичем и прочими, но были те как будто с тяжелейшего похмелья, и, насколько я понял — они ничего не помнили. Соседи увезли их на подводе, перед этим долго-предолго упрашивали Василия, «чтоб хозяйка не серчала», и что они сдадут охотников «прямо в прокуратуру». Василий пожимал плечами — ему и Маше было всё равно. Ружья их он разобрал и бросил в отхожую яму.
Приехали.
Я выбрался из машины, бросил сумку на землю, потянулся. На пыльной скамейке, обозначавшей остановку, никого не было.
Василий постоял немного, затем сказал:
— Автобус идёт. Ну я поеду, дела у меня. Давай.
Он крепко, увесисто пожал мою руку, взобрался в джип и уехал. Я смотрел вслед, на дорогу со столбами пыли, на лес рядом и на синее небо в облаках, но видел лишь, как красивая женщина с распущенными светящимися волосами читает книжку, свернувшись калачиком в воздухе, и тихо-тихо улыбается.
Дружба как способ продления жизни
Он наткнулся на станцию совершенно случайно. Увидел грязно-белый купол, и даже подумать ничего не успел. Инстинкт, обостренный сутками одиночества, бросил его на землю. В следующий миг по спине застучали падающие комья грунта и скальных пород. Кто-то садил по нему из машинки на два класса выше, чем его собственный карабин системы Шутько калибра 5.45, под патрон для стрельбы в бескислородных средах.
И тогда человек отполз подальше, за один из валунов, в изобилии тут имевшихся. Ползти было очень неловко — скафандр плохо приспособлен для такого способа перемещения, но он всё-таки уполз за валун, там лёг на бок и стал думать. Он с удовольствием лёг бы на спину, но скафандр опять-таки делал такую позу очень неудобной.
Прежде всего, он постарался вспомнить, говорилось ли что-нибудь во флотских лоциях о станциях в этой системе. Напрасный труд: ничего не вспоминалось. Станция к тому же могла быть частная, и, следовательно, во флотских лоциях могла быть и не указана. Нарушение закона, к слову.
Впрочем, поразмыслив, человек признал, что никакого значения это не имеет. Вряд ли на этой планете есть ещё одна станция. Во всяком случае, на расстоянии, которое он мог бы пройти. Значит, сказал он себе строго, это твой единственный шанс. Кислорода у тебя ещё на час. Это если датчик не врёт. Так что до маяка ты всё равно не дошёл бы. Теперь уже можно себе признаться: решение идти к маяку — это было трепыханье лягушки в ведре с водой.
Предположим, это флотская станция. Нет, лучше предположим худшее. Человек безрадостно усмехнулся этому «лучше». Допустим, она чужая. Что нам это даёт? Ровно ничего. На чужую станцию с таким оружием мне никак не пробиться.
Пикнул датчик кислорода. Сорок пять минут. Теперь он, проклятый, будет пикать через каждые пять минут.
А если она частная? Он секунду обдумывал это предположение, затем отбросил его как совершенно неправдоподобное. Слишком весомый аргумент имелся против этой версии. Частные станции не имеют такого вооружения.
Как правило. Поскольку это тоже нарушение.
Человек нащупал ртом мягкую трубочку термоса, и сделал аккуратный глоток. Тут ему пришло в голову, что экономить, собственно, не имеет смысла, и он сделал ещё несколько глотков.
Напившись, он стал думать дальше.
Остаётся рассмотреть вариант с флотской станцией. Тут тоже шансов не густо. Если на станции есть люди, то можно попробовать с ними договориться. Если станцию охраняет робот-сторож, тогда ситуация почти безнадёжна. Снова громыхнуло, и посыпались осколки.
Что ж такое может так громыхать? Наверняка палит бластерная батарея. Откуда грохот?
