В большой рваной палатке, разбитой за вновь отстроенным частоколом, капитан вольных стрелков радушно принимал варальцев. На перевёрнутой вверх днищем бочке лежали вяленая рыба, хлеб, овощи. Стоявшие вокруг бочонки помельче служили стульями.
— Выпей ещё, мессере Адуччо! После третьей, ручаюсь, всю хворь как рукой снимет, — потчевал Амброджо заболевшего синдика.
— Вино отличное, — принялся за новую кружку тот. — Кажется, настоящая верначча?
— Притом старая. Вожу от самой Гаттинары.
— И кресла удобные, не в каждом палаццо найдутся такие.
Предводитель стрелков похлопал по бочке:
— Другой мебели не держу, для моей обители хороша и эта.
— Воину не нужны лишние вещи, — согласился Адуччо. — Чем меньше добра, тем легче в походе.
— Иные проводят в походах целые годы, — возразил варальский пристав. — Разве, отказываясь от удобств, мы не сокращаем и без того не слишком долгую жизнь?
— Всякая жизнь коротка, если вдуматься в суть дела, — почесал грудь Амброджо. — И понятия об удобствах бывают разные. Одному нравится копить деньги, другому — тратить. Дольчино учит: не тот богат, у кого много а кто умеет довольствоваться малым.
— Выходит, любой подёнщик в городе богаче меня? — усмехнулся синдик. — Зачем тогда бунтуют? Наслаждались бы тем, что у них есть, чем страдать от того, чего не имеют.
— Всё это пустые фразы, — сказал Фердинандо Гелья. — Лишь глупец не может примириться с богатством. Как паук охотится на мух, так и люди добывают необходимое силой. По существу, здесь один закон. Кто не сумеет стать пауком, станет мухой.
— Однако есть такое слово — справедливость, — неуверенно произнёс стрелок.
— Слова остаются словами, — перебил его пристав варальцев. — Хитрецы ловят на них невежд. Раз человек действует в силу необходимости, значит, так определил господь. Ваши проповедники сами говорят, что первое условие справедливости — равенство. К чему же обижаться на природу за то, что она подчинила нас одному закону с собой.
— Патарены хотят, чтоб у каждого было необходимое, — продолжал Амброджо. — Они объявили землю общей и обещают сделать всех свободными.
— И ты веришь подлым обманщикам! — воскликнул Адуччо. — Дольчино развязал эту злосчастную войну, чтобы захватить папский престол. Он опустошил пол-Италии и готов залить кровью мир. Повсюду грабежи, убийства, святотатство. Твои поборники свободы переплюнули самых алчных разбойников. Они объявили общими не только землю, но и всякую собственность. Безбожники не признают даже святости семьи и рады бы отнять у родителей детей.
— Только ничего у них не выйдет, — твёрдо сказал Фердинандо Гелья. — Небо не допустит такого глумления. У божьей церкви хватит сил расправиться с отступниками.
— Если вы так уверены, для чего принесли золото? — улыбнулся Амброджо Саломоне. — Или магистрат испугался согрешить, отказавшись от слова?
Варалец смутился.
— Наш город плохо укреплён. Но это не меняет дела. Рано или поздно еретики будут разбиты. Все, кто с ними, разделят их участь. Право, жаль, что такой доблестный воин, как ты, решил связаться с этим сбродом.
— Решил не я, а стрелки, — задумавшись, произнёс Амброджо. — Всё из-за проклятого тирольца.
— Разве поздно исправить ошибку?
— Ты имеешь в виду…
— Мы оба солдаты, давай говорить откровенно. Почему бы тебе вместе с твоими людьми не оставить мятежников?
— В самом деле, — подхватил синдик. — Стоит ли рисковать головой ради вздорных идей и пустых обещаний? Не лучше ли честно служить тому, кто платит за труд наличными?
— Здесь я свободен и сам себе господин, — пробормотал капитан стрелков.
— Свободен? Да что стоит твоя свобода! Любая собака, подыхающая в лесу с голоду, имеет такую свободу. По-настоящему человека делает свободным лишь золото. Оно позволяет жить в своё удовольствие.
— Может быть, вы и правы, — подливая всем вина, вздохнул Амброджо. — Только опытный наездник не сменит коня, пока не убедится в том, что новый лучше.
— Меняй! О чём раздумывать, — пожал плечами Фердинандо Гелья. — Даю слово, будешь доволен. Нам нужны хорошие воины. Подеста как раз набирает отряд. Ты стал бы капитаном.
— А я обещаю вам от имени магистрата добиться у епископа отпущения грехов, — поспешил добавить мессере Адуччо.
— И какова плата?
— Не меньше, чем у других: солдатам по пяти сольдо в день, капитану полфлорина. В походах каждому двойное жалованье.
— Подходящее содержание. На таком не закиснешь. Что ж, попробую поговорить со своими.
— Прекрасно. А чтобы не скучно было беседовать, вот аванс. — Синдик положил на бочку туго набитый кошелёк.
— Довод убедительный, — ухмыляясь, Амброджо сунул деньги в карман.
— Но помни, подеста доверит должность лишь после того, как будет иметь доказательства твоей преданности.
— За этим дело не станет! Прежде чем я к вам приду, он их получит.
— Тогда вопрос решён! — Фердинандо Гелья допил вино и поднялся. — Нам пора возвращаться. Уже темнеет. Дольчино разрешил остаться здесь только до вечера.
— Теперь можно идти. — Адуччо похлопал себя по животу. — Ей-богу, верначча помогла. Мне стало лучше.
Все весело рассмеялись.
— Желаю счастливо добраться, — напутствовал гостей хозяин. — Будьте осторожны! За рекой дежурят мои стрелки. В таком одеянии, как на вас, им лучше не попадаться.
Внезапные заморозки
Слова Амброджо оказались пророческими. Едва варальцы покинули селение и, перейдя Сезию, углубились в лес, их остановили двое патрульных.
— Наконец-то я вижу перед собой дичь, — кивнул напарнику один из арбалетчиков.
— Господь услышал наши молитвы, — отозвался другой. — Верно, это те купцы, что принесли деньги из города.
— Вот уж не ожидал встретить пернатых в такой глуши! Бьюсь об заклад, в их карманах осталось и на нашу долю.
Взяв путников на прицел, дозорные велели им раздеваться.
— Как же, — в волнении запнулся синдик. — Дольчино разрешил остаться до вечера! Только что ваши люди пропустили нас у переправы через реку.
— Они пропустили, а мы нет! Дольчино здесь не начальник. — Солдат подошёл к мессере Адуччо и стал бесцеремонно стаскивать приглянувшийся ему плащ.
Не дожидаясь, пока очередь дойдёт до него, Фердинандо Гелья бросился бежать. Но уйти далеко варальскому приставу не удалось: метко пущенная стрела сразила его наповал. Обобрав труп и раздев догола полуживого от страха синдика, стрелки занялись дележом добычи. Они так рьяно считали золотые, что совсем забыли про Адуччо.
Между тем почтенный скупщик шерсти, дрожа и кое-как прикрывая руками наготу, вернулся в
