— Да тем, что красавица! — вставил Трапицын.
Опять по гостиной смех, смех. Какой-то нехороший, злой.
— Да, нет. Дело в том… Возможно я бы и рискнул. Но ваше лицо знать надо. Много смотреть надо.
— Так бывайте у меня! — строго сказала Мария. И жестом прервала смех своих друзей.
— Мне нужно смотреть на вас, когда вы одни. — искренне и просто ответил Виктор.
В тот вечер Виктор ненадолго задержался в веселой компании. Не понравились они ему. Все, поголовно.
«Они против Царя. А всякая власть от Бога. Они, кажется, и против Бога. Нет, нет…» — покачивая головой, обегая лужи, в избытке разбросанные по всей Вятке, шептал Виктор.
Впоследствии он довольно часто вспоминал чистую и светлую квартиру Марии Слюнкиной. Но ее гости были явно «не богатыри». «Скоморошьего» духа в той квартире не было и в помине. В ней витал другой дух, либерализма. А к либералам Виктор инстинктивно относился настороженно. С подозрением.
В одно прекрасное утро в семинарию влетел взмыленный архиерейских служка. Потный и испуганный.
— Васнецов! Забирай все, что намалевать успел и бегом! Бегом к Самому! Немедля требует!
Виктор не на шутку испугался. Наказать хотят? За что? Из рисунков отбирал самые лучшие. Служка подгонял, приплясывал на месте от нетерпения.
— Скорей, ради Бога! Он опозданий не терпит!
До архиереевских покоев оба вприскочку рысью шпарили. Обгоняя редкие коляски с лошадьми.
У архиепископа лицо сухое, морщинистое. А глаза молодые и лучистые. В самых их уголках даже «скоморошинки» прыгают. Или так только кажется.
— Кладите рисунки прямо на пол. Удобнее будет.
Виктор послушно разложил рисунки на полу вдоль стены. В порядке очередности написания.
Архиепископ медленно идет вдоль ряда. Наклонятся, внимательно разглядывает. Вокруг толпятся священники рангом пониже. Но смотрят не на рисунки, на Самого.
— Выразительно. А вот этот печальный ангел, думаю, надолго в памяти останется.
— Лепо, владыко! Лепо! — хором запели священники.
Архиепископ долго и внимательно смотрел в глаза Виктору. Неожиданно вынул из кармана глиняную свистульку, что мастерят бабы в Дымковской слободе.
— Скажите, молодой человек. Что вы думаете по этому поводу? Откуда в простой бабе чувство меры, ритма, цвета?
— Думаю… — неожиданно для себя хриплым голосом ответил Виктор. — … все это от радости, от сказки.
— Вам поручается расписать новый храм. — медленно и спокойно сказал архиепископ. — Не одному, разумеется! Будете под началом у прекрасного художника, мастера. А потом… Поглядим потом.
— Подойди под благословение! — шепнули Виктору.
— С Богом, Васнецов! С Богом! — сдержанно молвил архиепископ.
Кивнул кому-то из окружения. Ему тут же подали большую книгу. В руках архиепископа оказалось прекрасное издание «Слово о полку Игорева».
— Не читывали?
Виктор отрицательно помотал головой.
— Завидую завистью лютою. Вам предстоит прикоснуться к непревзойденной красоте слова. «Дети бисови кликом поля перегородиша!». Это подумать только! — Архиепископ даже руками всплеснул. — Дети кликом поля перегородиша!
Васнецов во все глаза на архиепископа смотрит. А от того, как от иконы, свет золотистый исходит. Свет радости.
Радостный и восторженным уходил семинарист Васнецов от архиепископа. Как бы зараженный его золотистым свечением. Шел по Вятке медленно, рассеянно глядя куда-то вперед… Впервые в жизни шел медленно, не торопясь.
Будто боялся расплескать переполнявшее его.
Но уже через день навалилось иное состояние, иное самочувствие. Горбом своим ощутил, что это за каторжный труд, художество.
До судорог сводит мышцы на спине, рука просто немеет от постоянного напряжения, глаза слезятся. Кажется, мешки на баржу таскать и то легче, нежели за кисточку с утра до вечера держаться.
Засыпал мгновенно, будто в темную яму проваливался. Зато просыпался с радостью в душе необыкновенной. Петь хотелось и кричать на весь свет. По пути в собор, казалось, чуть оттолкнись от земли и полетишь. Полетишь…
Книги, книги, чтение. Рисунки, рисунки, учеба. Как-то вовсе незаметно детство перетекло в отрочество. А оно, в свою очередь, преобразилось в юность.
Время, особенно в ранние годы, не просто стремительно течет. Галопом скачет, будто тройка обезумевших от свободы лошадей. Вырвались во чисто поле и мчат, все дальше и дальше…
А что там впереди? Бог ведает.
Перемены всегда сваливались на Виктора неожиданно. Только потом, задним числом осознавал. Отнюдь Ненеожиданно. Все закономерно. Одно тянет за собой другое. Одно вытекает из другого.
В один из дней вызвал к себе в кабинет Ректор. Тот самый, с глазами, в которых большая тайна светилась.
Сказал уж вовсе неожиданное:
— Подготовка к священному сану, дело благое. Но священников и без вас на Руси много. А Рублев один. У вас дар, юноша. Им пренебрегать никак нельзя. Вам в Петербург надо в Академию художеств. Если закопаете свой дар в землю, рано или поздно, ожесточитесь. И священника путного из вас не выйдет. Подумайте об этом. Если решитесь, поезжайте. Только разрешение у батюшки спросите. Без родительского благославения никакого дела начинать не следует.
Замолчал и к окну отвернулся. Видимо, самому нелегко было подобные слова произнести.
— Я готов благославить вас на стезю живописца. Только прежде посоветуйтесь с отцом. Его слово решающее.
Ничего больше не сказал Ректор. Даже и не смотрел на Виктора. Что-то за окном разглядывал. А что за окном? Чистое поле, да дорога до самого горизонта тянется.
Дорога до Петербурга была бесконечно долгой. Из Вятки пароходом по Каме, по Волге до самого Нижнего Новгорода. Потом по железной дороге до Москвы. Подъезжая в стоглавой, все в окно выглядывал, надеялся Кремль увидеть. Не разглядел.
С пересадкой очень удачно получилось. Приехал на Казанский, а Николаевский вокзал прямо через дорогу. Времени до отхода было достаточно, но с вокзала не уходил. Боялся поезд пропустить. Билет купил и до самого отхода в вагоне просидел.
До Петербурга доехал и дорогу в Академию без труда нашел. Спасибо учителю рисования, Николаю Александровичу. Тот на словах не раз объяснял, как найти. И даже на бумажке нарисовал. Через Невский проспект, через мост по набережной. Там и она, Академия.
В самой Академии тоже не заблудился. Хотя и немудрено было. Коридоры, лестницы, все равно что город. Люди добрые помогли. Подошли, расспросили, откуда? Где остановился? Провели, нужную дверь указали. И даже адрес дали, где дешевые комнаты сдают.
В Академии, оказалось, отнюдь не звери кругом. И неслучайно. Ведь само имя — Академия
