художеств! — звучало как… Его Императорское величество!
Подлинное счастье густым туманом обволокло Виктора Васнецова. В тот день на жесткой койке в убогой каморке долго уснуть не мог.
В Петербурге все быстрее, поспешнее, нежели в Вятке. А уж о Рябове и говорить нечего. Экипажи, коляски несутся по Невскому, будто на пожар. Прохожие на улицах, в переулках бегают, будто наводнение надвигается. Даже швейцары у парадных дверей и те спокойно стоять не могут, пританцовывают, притоптывают.
В Петербурге и дыхание-то перевести некогда. Поразмыслить, подумать. Оценить окружающее и свое место в нем.
Экзамен в Академию Виктор «с треском» провалил. Вернее, почему-то решил, будто провалил. Никакого «треска» и в помине не было. По ошибке в списки принятых внести забыли. А он по природной застенчивости, постеснялся в ректорат зайти, поинтересоваться. Выяснилась эта нелепость только через год… Но и тут не пропал. Добрые люди посоветовали на курсы к Крамскому пойти. При обществе поощрения художников. Стало быть, Судьба!
Сам Крамской оказался довольно невзрачным человеком. И одет был как-то невыразительно. Но с момента его появления в мастерской тут же возникала приподнятая атмосфера.
Виктор про себя отметил, что «не очень-то он скоморох», но созидательная энергия в этом человеке била через край. Хоть он и голоса никогда не повышал. И руками не размахивал.
Птица-Тройка Времени несется вперед и вперед. Бешено скачут кони. Искры летят из-под копыт. Новые лица, друзья, знакомства…
— Висницо-ов плишо-ол! — радостно приплясывают и кричат дети генерала Ильина на пороге классной комнаты, где обычно учителя дают им уроки. Виктор, улыбаясь, быстро снимает пальто.
— Висницов, милый! Что сегодня рисовать будем?
— Помните Пушкина?
— Лукомолье… оно какое? — строго спрашивает младший Коля.
— Ах, замечательно! — хлопает в ладоши старшая Машенька.
Из всех многочисленных учеников, дети генерала Ильина самые воспитанные, самые послушные, почти «маленькие скоморошки».
В этой семье Васнецов чувствует себя, как среди родных.
Уже работа сама ищет художника. Наделенный от природы даром простоты, Васнецов теперь нарасхват в популярных журналах. Ему заказывают сразу две азбуки. «Солдатскую» и «Народную».
В первой более тридцати рисунков, во второй около пятидесяти. И каждый прост, выразителен, незатейлив. Успех азбук продолжителен и постоянен.
«Солдатская» за восемнадцать лет будет напечатана в тридцати тиражах. «Народная» за двадцать лет в двадцати пяти. Если только представить, сколько людей, всех сословий, учились в детстве грамоте по рисункам художника, голова может закружиться от их неимоверного количества.
Судьба всегда одной рукой одаривает, другой отбирает. Из Рябово пришла горестная весть, скончался отец. Всего на полтора года пережил матушку. Стало быть, все младшие братья, как ни верти, остаются сиротами. Естественно, Виктор помчался в родной дом. Теперь вся ответственность на нем.
По пути не удержался, забежал в Вятке в местный музей. Посмотреть, что нового. Еще десяток лет назад музей организовал просвещенный вятский человек, Петр Алябьев. Минералы, гербарии, чучела. В семинарский период Васнецов был постоянным посетителем.
Едва переступил порог, к нему на грудь кинулся какой-то вовсе незнакомый ошалелый тип.
— Васнецов! Знаменитость вы наша, вятская!
Рядом в зале весело засмеялись две симпатичные девушки. Виктор как мог попытался отделаться от незнакомца.
— Помилуйте! Какая я знаменитость?
— Как же! — восторгался тип, пытаясь обнять Виктора. — Мы тоже не лаптем щи хлебаем. Видели ваши рисунки в журналах…
Девушки продолжали смеяться. Тип решительно напирал:
— Вот что, Васнецов! Предлагаю договор. Вы прославляете наш край, вятский. Мы сооружаем вам памятник. По подписке.
Виктор совсем окаменел, как минерал, от такой глупости.
— Идите к нам! — весело позвала румяная девушка со строгими глазами. — Мы вас спасем.
Васнецов решительно направился к девушкам. Энергичный тип, как и следовало ожидать, за ним не последовал.
— Вы кто, писатель? — спросила та, что со строгими глазами.
— Пытаюсь рисовать…
— Вот и напишите портрет моей подруги! — вмешалась другая, смешливая с ямочками на щеках.
— Вот и напишу! — неожиданно для себя заявил Виктор.
По крохотным залам музея протискивались уже втроем.
— Как меня зовут, вам знать не очень-то интересно! — продолжала та, что с ямочками. — А вот ее…
— Александра Владимировна! — строго сказала девушка со строгими глазами. И еще строже добавила. — Рязанцева!
— Виктор. Васнецов! — представился Виктор и уже совсем невпопад брякнул. — Может быть… в храм сходим?
Девушка с ямочками просто зашлась от смеха.
— Уже и в храм зовет. Прямо сразу…
— Я не то имел ввиду… — начал оправдываться Виктор. — Просто посмотреть росписи. Я когда-то тоже участвовал…
Слово, как известно, не воробей. Определенно, сама Судьба уже при первой встрече с Сашей Рязанцевой, просто вытолкнула из уст Виктора именно ЭТИ слова. А не какие-то там другие.
От Судьбы не уйдешь, не спрячешься.
Деревня Рябово ничуть не переменилось во времени последних каникул. Только домишки, церквушка будто в землю вросли. В родном доме все тоже уменьшилось, обветшало.
Без матери и отца дом и вовсе пуст, неуютен. Куда ни кинь взгляд — все матери или отца. Клубок шерсти со спицами, зонт, туфли, шкатулка… Все на местах, а их нет.
Только в родном доме до конца ощутил — детство кончилось. Младшие братья на него испуганными глазами смотрят. Он теперь вместо отца и матери. Так положено.
После Рябово время полетело еще стремительнее. Как молния несется Тройка-Время… Только мелькают по сторонам картины из промелькнувших месяцев жизни…
