Между тем послушники вошли к себе в комнату, чтобы взять чай и угостить Сюань-цзана. И тут они услышали, как Чжу Ба-цзе недовольно сказал:
– Никакого удовольствия от того, что съел плод жизни, я не получил. Вот бы съесть еще, тогда все было бы по-другому. Услышав это, Цин-фын заподозрил неладное.
– Мин-юе – сказал он, обращаясь к своему товарищу, – ты слышал, что сказал длинномордый монах? Он сказал, что неплохо бы съесть еще один плод жизни. Уходя, наш учитель наказывал нам остерегаться спутников Танского монаха. Не иначе, как они выкрали наше сокровище.
– Беда, брат, беда! – сказал Мин-юе. – Ты посмотри, почему золотая колотушка очутилась на полу? Ну- ка, пойдем скорее в сад, посмотрим, что там делается.
И они оба отправились в сад. Ворота были открыты.
– Что же это такое? Ведь я закрыл ворота, – удивился Цин-фын.
Он обошел сад и обнаружил, что ворота в огород тоже открыты. Тогда они поспешили к дереву жизни и стали считать плоды, но насчитали всего только двадцать два плода.
– Ты хорошо считаешь? – спросил Мин-юе.
– Хорошо, – отвечал Цин-фын.
– Так вот, всего было тридцать плодов, – сказал Мин-юе. – Открыв сад, учитель разделил между всеми нами два плода, значит, осталось двадцать восемь. Сейчас мы с тобой сбили два плода для Танского монаха, таким образом должно остаться двадцать шесть, а мы насчитали всего двадцать два. Выходит, четырех плодов не хватает. Совершенно ясно, что плоды украдены этими злодеями. У нас нет иного выхода, как пойти поругаться с Танским монахом.
Они вышли из сада и прошли прямо в зал.
Тыча в Сюань-цзана пальцем, послушники стали ругать его самыми непристойными словами. Они называли его и разбойником, и крысиной головой, и лысым разбойником, и бесстыжим, и брюзгой. Наконец Сюань-цзан не вытерпел:
– Почтенные послушники! – сказал он. – Что вы ругаетесь? Успокойтесь. Ведь можно говорить потише. Зачем зря шуметь?
– Да ты оглох, что ли? – возмутился Цин-фын. – Мы ведь тебя ругаем, неужели ты не понимаешь? Ты выкрал у нас плоды жизни, и хочешь, чтобы мы молчали!
– А как они выглядят, эти плоды? – спросил Сюань-цзан.
– Да ведь мы только что приносили их тебе и предлагали съесть, а ты отказался, заявив, что это младенцы.
– Боже милостивый! – воскликнул Сюань-цзан. – Да при одном только виде этих плодов я пришел в ужас, как же мог я съесть их? Да если бы даже я был прожорливым человеком, то и тогда не решился бы на такой злодейский поступок. Так что зря вы нападаете на меня.
– В таком случае плоды украли ваши ученики!
– А вот это вполне возможно, – признался Сюань-цзан. – Вы успокойтесь, а я расспрошу их об этом. Если это действительно они, я заставлю их возместить эту потерю.
– Возместить! – воскликнул Мин-юе. – Да разве купишь их за деньги?
– Может быть, их и нельзя купить, но пословица не зря говорит: «Добродетель и справедливость – дороже золота». Я прикажу им принести вам извинения, и дело с концом. И кроме того, неизвестно, виновны ли они.
– А кто же, если не они? – сказал Мин-юе. – Они и сейчас продолжают спорить, никак не поделят их между собой. – Ученики! – крикнул Сюань-цзан. – Идите-ка все сюда!
– Ну, теперь пропали! – сказал Ша-сэн. – Учитель зовет нас, да и послушники раскричались. Разговор, видимо, будет об украденных плодах.
– Ну и дела! – воскликнул Сунь У-кун. – Ведь и особенного-то ничего нет. Этими плодами можно только жажду утолить. Конечно, мы их выкрали. Однако признаваться в этом не надо.
– Вот это правильно! – подхватил Чжу Ба-цзе. – Молчок! И, выйдя из кухни, они все втроем направились в зал.
Но о том, как они отказались от того, что сделали, вы узнаете из следующей главы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ,
Войдя в зал, ученики сказали своему учителю:
– Кушанье скоро будет готово. Вы об этом хотели спросить у нас?
– Нет, – отвечал Сюань-цзан, – совсем не об этом. Здесь в монастыре растет дерево жизни, плоды его похожи на новорожденного младенца. Так вот, кто из вас украл и съел эти плоды?
– Я и в глаза их не видел, – отвечал Чжу Ба-цзе.
– Вот кто это сделал, – крикнул тут Цин-фын. – И еще смеется!
– У меня от рождения улыбка на лице, – крикнул Сунь У-кун. – И потом, я не видел никаких ваших плодов, почему же мне не смеяться?
– Ты не сердись, – сказал Сюань-цзан. – Нам, людям монашеского звания, не пристало ругаться и есть то, что нам не положено. Если вы виновны, принесите извинение. Зачем же отпираться?
Выслушав учителя, Сунь У-кун решил, что тот вполне прав и надо сказать всю правду.
