– Нет, я не в курсе.
– Значит, вам он не говорил. А как вам показалось – знает ли он об этом?
Федор, ободренный сравнительно безопасным для него течением следствия, напряг память. Действительно, что-то в действиях брата показалось ему подозрительным. Не успел он высказать свое предположение, как в разговор вмешалась Алла.
– Наверняка знает! – отрезала она.
– Почему вы так думаете? – обратился к ней Рыскаль.
– Он внешность изменил. Никогда у него усов не было и таких длинных волос. Одежда тоже нехарактерная.
Рыскаль подробно выспросил, как был одет Демилле, сведения записал в книжечку. Потом спросил: – А где сейчас живет, он не говорил?
– Нет, – покачал головой Федор.
– Говорил, неправда! – Алла инстинктивно дернулась вперед, как собака, взявшая след. – Он сказал, что ночует в коктейль-баре!
– В коктейль-баре? – удивился Рыскаль. – В каком?
– Мы не спросили.
Рыскаль недовольно хмыкнул, уставился в книжечку. Когда он поднял на супругов глаза, в них блеснула неприязнь.
– Он ничего не рассказывал о себе? Какие-нибудь странные события? – продолжал допрос Рыскаль.
– Ах, нес какую-то ахинею, – вздохнула Алла.
– Говорил, что его дом куда-то улетел. Ну, сами понимаете... – Федор развел руками, словно извиняясь.
– Это правда. Дом улетел еще весной, – отрубил Рыскаль.
Супруги покосились друг на друга, не смея возразить.
– Что он еще рассказывал про себя? О жене вспоминал?
Федор пожал плечами.
– Ну и семейка! – зло сказал Рыскаль. – Когда вы его снова увидите? Он придет к вам?
– Не знаю... Может быть, и нет.
Рыскаль только крякнул и поднялся со стула. В прихожей он надел фуражку, повернулся на каблуках к Федору и Алле:
– Настоятельная просьба: если Демилле появится у вас или вы узнаете о его местонахождении, сообщите по телефону ноль-два дежурному УВД для майора Рыскаля.
– Да-да, непременно... – испуганно сказал Федор.
Рыскаль холодно откозырял и покинул квартиру Шурыгиных, не сказав более ни слова.
Федор и Алла поглядели друг на друга. Им обоим вдруг вспомнилась их квартира с кондиционером в Триполи с видом на ослепительной синевы бухту, обрамленную пальмами... Федор набрал номер Аэрофлота и в ответ на приятный женский голос «Международный отдел слушает» сказал:
– Девушка, по каким числам рейсы на Триполи?
Глава 32
РЕЙД
В середине августа, дождавшись возвращения из Ессентуков обоих Светиков, Рыскаль созвал чрезвычайное заседание Правления в расширенном составе. На нем, кроме членов Правления, присутствовали руководители групп взаимопомощи каждого подъезда, генерал Николаи как представитель общественности микрорайона, жена Рыскаля и оба дворника.
В штабе висела газета «Воздухоплаватель № 5», оформленная Храбровым и Соболевским в подчеркнуто тревожных тонах. Центральное место занимал рисунок дома в разрезе: множество квартир, среди которых бросались в глаза своею отвратительностью многочисленные притоны с нагромождением бутылок, замусоренные лестничные клетки, языки пожара в одной из квартир, бандитизм в другой... – тогда как в соседних изображена была тихая обывательская жизнь с телевизором, кошками и электрическими самоварчиками. Дворники, вконец измученные мусором и алкоголиками, дали волю своей мрачной фантазии. Рисунок получился пугающим. Рыскаль решил не цензуровать: пусть посмотрят, во что мы превратились. Сам он написал передовицу в тоне спокойном, но решительном, с перечислением всех фактов антиобщественных и уголовных деяний, случившихся во вверенном ему доме за лето. Остальные тексты принадлежали дворникам. Надо сказать, что практическая борьба с хулиганами и тунеядцами решительно преобразила творчество прозаика и поэта. Стихи и проза лишены были заумности и следов нарочитого формотворчества – они стали крепче, злее, действеннее.
Майор открыл заседание.
– Я не буду повторяться, товарищи. Факты изложены в моей заметке. Нам нужно выработать практические решения по недопущению впредь подобных фактов. Кто хочет выступить?
– Разрешите мне! – сразу вскинула руку Светозара Петровна.
Она поднялась со стула и обвела членов Правления долгим укоряющим взглядом.
– Товарищи, как могло такое случиться? Вспомните, как хорошо все начиналось!
– Вы имеете в виду наш перелет? – спросил Файнштейн.
– Перестаньте, Рувим Лазаревич! Вам все шуточки! Я имею в виду Первомай, субботник... Как мы могли докатиться до такого?! – она указала на газету. – Я предлагаю выбрать ответственного за воспитательную работу. Надо чаще собираться, товарищи. Назрела необходимость общего собрания...
– С алкоголиками, – вставил Карапетян.
– Я призываю вас к порядку! Если мы здесь, в Правлении, не можем навести порядок, потеряли веру в наши идеалы...
– Эк вы хватили! – крякнул Серенков.
– Да! Потеряли! Почему пишут на стенах? Почему в лифт невозможно войти? Распустились! Надо воспитывать и воспитывать!
– Светик... – промолвил Светозар Петрович.
– Я сказала. Корень в воспитательной работе, – Светозара Петровна села с оскорбленным видом.
Встал Файнштейн.
– Светозара Петровна в своем, как всегда, темпераментном выступлении поменяла местами причину со следствием. Будем жить по Марксу, товарищи...
– Я живу по Марксу! – воскликнула Светозара Петровна.
– ...А Карл Маркс учит нас, что бытие определяет сознание, а не наоборот. Дайте людям сносные условия существования, и они перестанут мочиться в лифтах. Я опять ставлю вопрос о предоставлении членам кооператива равноценной жилплощади в другом районе. Иначе может случиться непоправимое...
– Что? Что – непоправимое? – вскинулся Серенков.
– Убийство и изнасилование у нас уже были. Вы хотите дождаться похищения детей? Растления малолетних? – парировал Файнштейн.
Все притихли. Угроза была, может быть, и преувеличена, но ненамного.
– Порядок нужен. Твердая рука, – сказала Клара Семеновна.
Все посмотрели на Рыскаля. Он в задумчивости поглаживал свое «воронье крыло». Клара волновалась, ожидая его ответа. Но Рыскаль молчал.
– Можно мне? – поднялся дворник Саша Соболевский. – Раньше в каждом подъезде был постовой, и на углах дома тоже. Был порядок. Потом поставили шифрованные замки в дверях, а постовых убрали. Замки сломали через неделю. А постовых не вернули. Надо добиться от Управления, чтобы снова были постовые...
– Правильно! Дело говорит! – раздались возгласы.
– Разрешите? – встал со своего места Николаи.
Члены Правления обратили взоры на активного генерала, который удивил их еще на первом собрании. Глаза Серенкова вспыхнули недобрым огнем; он слишком хорошо помнил выволочку, устроенную ему генералом за дверями собрания.
– Можно, конечно, поставить постовых в каждом подъезде. Но почему только в вашем доме, товарищи?
