– Бешеный какой… – охнула Ненила.
– Сроду такого не видывала, – подивилась Анисья Егоровна, – чтобы барину – и в горелки с дворовыми бегать…
– Они у нас – чистый огонь-с, – с одобрением сказал Иван Семенович.
Алексей наконец догнал Настю и с ходу, поворотив ее лицом к себе, крепко поцеловал в губы.
– Ох! – только и успела охнуть она, как барин тут же припечатал ей второй поцелуй.
– Вот охальник… – потрясенно прошептала Ненила, опускаясь на скамью.
Все остальные – и молодежь, и пожилые – были довольны победой барина и кликами выражали свое одобрение. Иван Семенович ударил плясовую.
– …Ты откуда такая взялась? – запыхавшись, спрашивал Алексей, держа Настю за руку и ведя ее в голову столбца. – Я тебя не знаю…
– Прилучинская я. Григория Ивановича Муромского, соседа вашего…
– Этого сумасшедшего англомана?
– Как-как? – не поняла Настя. – И вовсе он не сумасшедший. Он хороший. А дочка у него – загляденье.
– Ну да! Знаю я здешних барышень. У них одни книжки в голове. Жеманницы. Слова попросту не скажут. Не то, что ты!
Они встали на свое место впереди всех. Перед ними стояла Дунька, надув губы и с глазами, полными слез.
– Ну, что ты? – с улыбкой спросил Берестов. – Начинай!
Дунька помотала головой и указала пальцем на Настю.
– Ей гореть… Барин меня первую догнал.
Алексей оторопел, изумленно оглядел Дуньку.
– Ах, тебя первую?! – он рассмеялся. – Ну, так получай награду!
Он крепко обнял Дуню и наградил ее поцелуем в губы.
Спускались летние сумерки над Прилучиным, из раскрытых окон барского дома доносились звуки фортепиано. Это играла мисс Жаксон.
В глубине парка, в конце отдаленной аллеи, Лиза с нетерпением ожидала возвращения Насти.
Вот послышались шаги, Настя быстро вышла на аллею и ойкнула, едва не столкнувшись с барышней.
– Наконец-то, – выдохнула Лиза, схватила Настю за руку и усадила на ближайшую скамью. – Рассказывай…
– Ну, Лизавета Григорьевна, – сказала Настя, переведя дух, – видела я молодого Берестова!.. Нагляделась довольно – целый день были вместе…
– Расскажи, расскажи по порядку!
– Извольте-с… – Настя посидела еще немного, успокаивая дыхание, и начала: – Вот пошли мы, как вы разрешили, на именины поваровой жены в Тугилово – я, Анисья Егоровна, Ненила, Дунька…
– Хорошо, знаю! – Лиза в нетерпении дернула Настю за рукав. – Ну, потом?
– Позвольте-с, расскажу все по порядку… Вот пришли мы к самому обеду. Комната полна была народу. Были колбинские, захарьевские, приказчица с дочерьми, хлупинские…
– Ну! А Берестов?
– Погодите-с, – Настя превосходно замечала возбуждение барышни, но, шутя, играла с нею, как кошка с мышью. – Вот мы сели за стол, приказчица на первом месте, я подле нее… А дочери и надулись, да мне наплевать на них!..
– Ах, Настя, как ты скучна с вечными своими подробностями! – Лиза вскочила со скамьи. – Мочи нет слушать!
Она сделала вид, что ей вовсе уже не интересен Настин рассказ, и решительно направилась к дому.
– Да как же вы нетерпеливы! – Настя поспешила за ней.
Возле ограды барышня замедлила шаг, и Настя продолжила рассказ:
– Ну вот, вышли мы из-за стола… А сидели мы часа три, и обед был славный…
– Настя!
– Вот вышли мы из-за стола и перешли в сад чай пить, а молодые стали играть в горелки, и мы с Дунькой тоже. И как только пришел наш черед бежать – тут молодой барин и явился! Прискакал на коне, как гусар!..
Лиза остановилась, как споткнулась.
– Ну, что ж? Правда ли, что он так хорош собой?
– Удивительно хорош! – Настя показала, каков был барин на коне. – Красавец, можно сказать: стройный, румянец во всю щеку – и усы… Премиленькие такие усики!
Лиза как будто и не слышала про усы, пошла далее.
– А я так думала, что лицо у него бледное… – разочарованно промолвила она. – Что же, каков он тебе показался? Печален, задумчив?..
– Что вы! Долой с коня – и ну с нами в горелки бегать!
– С вами в горелки бегать?! Невозможно!
– Очень возможно! Да что еще выдумал: поймает – и ну целовать! – И припомнила: – А усики-то щекочутся…
Тут уж Лиза встала как вкопанная, всплеснула руками и уставилась на Настю пристально. Помолчала и сказала:
– Воля твоя, Настя, ты врешь.
– Воля ваша, барышня, не вру, – Настя тоже не отводила глаз. – Я насилу от него отделалась. Целый день с нами так и провозился…
Лиза круто отвернулась от Насти и быстро пошла прочь, вскричав на ходу:
– Да как же говорят, что он влюблен и ни на кого не смотрит?!..
– Не знаю-с! – поспешая за нею, тараторила Настя. – А на меня так уж слишком смотрел! Да и на Таню, приказчикову дочь, тоже, да и на Пашу колбинскую, да грех сказать – никого не обидел, даже нашу Дуньку! Такой баловник!..
– Это удивительно… Да что он в Дуньке-то нашел?!..
С этими словами, сказанными громко, не таясь, они вошли в дом.
И вот уже Настя собирала барышню ко сну. Сидя перед зеркалом и заплетая волосы на ночь, Лиза спросила:
– А что в доме про него слышно?
– Про кого? – отозвалась Настя, застилая постель.
– Ах, Настя! Да про Берестова же!
– А что слышно… Барин, сказывают, прекрасный: такой добрый, такой веселый. Одно не хорошо: за девушками слишком любит гоняться. Да, по мне, это еще не беда: со временем остепенится…
Настя уложила барышню в постелю, укрыла одеялом, подоткнула под бочок как маленькой.
– Как бы мне хотелось его видеть! – сказала Лиза со вздохом, уже борясь со сном.
Настя присела на край кровати, заговорила шепотом, будто сказку на ночь рассказывала:
– Да что же тут мудреного?.. Тугилово от нас недалеко, всего три версты… Подите гулять в ту сторону или поезжайте верхом… Вы верно встретите его… Он же всякий день, рано поутру, ходит с ружьем на охоту…
– Да нет, нехорошо… – возражала Лиза, уже прикрыв глаза. – Он может подумать, что я за ним гоняюсь… К тому же отцы наши в ссоре, так и мне все же нельзя будет с ним познакомиться… – Она примолкла, засыпая.
– Ну, поглядим еще… Утро вечера мудренее… – успокоила ее Настя.
Вдруг Лиза села на постели, широко раскрыв глаза.
– Ах, Настя! Знаешь ли, что?!..
– Ахти, господи!.. – отпрянула Настя.
– Наряжусь я крестьянкою!
