Последующие четыре часа были посвящены лихорадочным приготовлениям к еще двум свадьбам, которые решено было играть немедля, не дожидаясь новых осложнений, которые могли вот-вот наступить с приходом банды министров.
Во-первых, известили отца Василия и старосту деревни.
Во-вторых, поставили в известность Бикова и его художницу с гамадрилами.
Биков сказал:
– Спасаться – так вместе!
Неизвестно, было ли это ругательством.
В-третьих, известили жителей деревни, и они нанесли из своих сундуков кучу свадебного тряпья, чтобы приличествующим образом одеть женихов, невест и шаферов.
К одиннадцати часам все три пары были разнаряжены. Невесты – в длинных белых кружевных платьях с фатами, женихи – в черных смокингах с белыми бабочками, шаферы – в безукоризненных костюмах. Кстати, шаферами стали:
– у Бикова с Риммой – начальник генерального штаба Максим;
– у Пенкиной с Иваном – диссидент Молочаев;
– у доньи с капитаном – вызванный с аэродрома Антон Муравчик.
В полдень под торжественный благовест на площади перед храмом собралось все население Касальянки до единого человека, включая грудных детей в колясках и на руках.
Струнный октет заиграл свадебный марш Мендельсона. Три пары в свадебных одеяниях вошли в храм. Мальчики несли за невестами длинные шлейфы. И началось венчание.
Поскольку это таинство церкви наряду с крещением и отпеванием является делом сугубо личным, мы не будем останавливаться на нем подробно. Скажем только, что все было честь по чести, как и подобает в России, даже если она за семью морями.
Горели свечи, пели певчие, Христос благословлял тремя перстами ненормативного Бикова, иноверку Исидору, бойцов Интерпола, девственницу Римму и сотрудницу бандитской газеты Ольгу Пенкину. Он всех принимал и понимал, так же как и действующий от его имени отец Василий.
Деревенский староста Брусилов заботливо хмурил лоб, поскольку эта тройная свадьба порождала несколько проблем сразу: как отнесется Отец и Благодетель к женитьбе бывшей супруги? бывшего министра? где будут жить молодожены? И так далее.
Молочаев, державший венец над головою Ивана, впервые, может быть, усомнился в необходимости вечной борьбы и тоже захотел чего-то более мирного и прочного, чем жизнь холодного фотографа в пещере.
Донья нетерпеливо покусывала губы, поскольку рвалась в бой. Она уже успела изложить Вадиму свой план, и капитан принял его, равно как и свою долю от миллионного чека.
Молодожены Иван и Ольга были просто ошарашены сообщением о найденном чеке и тут же решили строить домик в деревне, заводить корову и плантацию, устраиваться и обживаться.
«Бог не выдаст, а Министерство внутренних дел не съест», – думал Иван, стоя под венцом.
Была одна закавыка – за деньгами нужно было лететь за триста километров. Эта проблема волновала донью и Антона Муравчика, который с венцом в руках стоял за спиною Вадима.
Отец Василий благословил новобрачных, хор спел «Многая лета», молодожены расцеловались, и процессия, во главе которой шли три молодые пары, двинулась к площади.
Брусилов на ходу пытался отговорить донью и хотя бы перенести вече на более позднее время – после свадебного обеда, но Исидора была непреклонна. Она хотела открыть глаза народу до свадебного пира.
Звонарь ударил в набат, возвещая последний акт этой народной драмы.
Глава 24
Вече
Густой колокольный звон стоял над Касальянкой. Русская колония собиралась у открытой деревянной эстрады, где уже стояли Брусилов и духовный отец.
Неподалеку от эстрады на открытом воздухе простерлись длинные столы, накрытые белыми скатертями. На них уже дымились самовары в ожидании свадебного большого чаепития.
Внизу, у ступенек, ведущих на эстраду, ожидали открытия веча невесты в белых платьях и женихи. Правда, пар осталось две: по дороге на вече Биков и Римма откололись и направились домой. Дмитрий объяснил, что пора кормить кошечек, на самом же деле ему не терпелось начать курс практической диалектики со своею молодой женой.
Наконец Брусилов, убедившись, что все в сборе, поднял руку.
– Дамы и господа! Мы собрали вас здесь, на чрезвычайном вече, чтобы обсудить вопрос о действиях нашего Президента. Слово для сообщения имеет наша гостья донья Исидора дос Кончас и Буатрогенья.
Исидора, подобрав длинный шлейф, поднялась на помост.
– Гражданин товарищ! – храбро начала донья. – Я есть бывший друг жена Якова Веня… меня… – Она не смогла произнести отчества, рассердилась и топнула ножкой в белой туфельке.
– Якова Вениаминовича! – выкрикнула Ольга, помогая подруге.
– Я жить с ним бок на бок семь лет! – продолжала донья.
– Брак гражданский, церковью не освященный, – вставил свое слово отец Василий.
– Да! Я сейчас любить Вадим! Мы муж и жена – одна сатана! – вспомнила донья поговорку и окончательно запуталась в дебрях русского языка.
– Дело! Дело говори! – раздалось из толпы.
– Перес прохиндуй! – выпалила донья. – Он родной отец продавать!
Толпа заволновалась. Послышались негодующие крики: «Пусть объяснит!», «Это ложь!»
Пенкина не выдержала и бросилась на подмогу Исидоре. Теперь на эстраде были две митингующие невесты в подвенечных платьях. Это производило сильнейшее впечатление, как если бы футбольный матч судил священник в рясе.
– Вы производите чай, да? А это и есть наркотик, которым ваш Президент торгует с Западом! То есть с Востоком, если отсюда считать! Он ваше добро и свет поштучно продает!
Ропот в толпе возрос. Граждане Касальянки не хотели верить в преступления человека, которого они боготворили. Тщетно отец Василий воздевал руки кверху, чтобы успокоить народ.
– Товарищи! – крикнула Ольга.
– Мы вам не товарищи! – раздалось в ответ.
– Господа, извиняюсь! Дело даже не в чае. Чай – ерунда! Дело в вашем государстве. Вами управляет банда уголовных элементов, вот что обидно! Разве можно нести добро и свет с таким правительством? Ваши министры – уроды и ублюдки! И поставил их над вами дон Перес! Разве не так? – горячо убеждала Ольга.
Она вдруг заметила, что внимание народа рассеивается. Многие стали поворачивать головы, всматриваться куда-то вдаль, по толпе прошло волнение…
Ольга тоже взглянула туда.
По пыльной проселочной дороге со стороны зеленеющей вдали сельвы тянулся странный отряд вооруженных людей во главе с огромным человеком в генеральской форме с пистолетом в руках.
Они подошли ближе. Люди расступались перед ними. Отряд достиг эстрады и остановился перед ней в двух шагах от безоружных женихов.
– Кто это? Откуда эти люди? – перешептывались в толпе. – Да это же министры! Ей-богу, господа! Это правительство!
Министр обороны Федор в изрядно перепачканной и помятой генеральской форме, тяжело ступая, поднялся на эстраду и отдал честь священнику.
– Честь имею, батюшка, Мне не хотелось бы мешать проведению вашего митинга…
– Это вече, – поправил батюшка.
– Пардон, веча… У меня есть приказ Президента. Мне приказано арестовать преступников, выдающих себя за агентов Интерпола. Кто может указать их местонахожде… – Федор вдруг осекся, потому что его взгляд остановился на женихах. – Да вот же они! Иван, Вадим! Вы что, маскируетесь, что ли? Ишь, разрядились! – захохотал Федор.
Начальник генерального штаба Максим в костюме шафера подошел ближе и, приставив ладонь ко рту,
