открыла для собравшихся достоинства урожая 1999 года, который сама Италия еле-еле начала осознавать. Похоже, что по крайней мере для Тосканы и не только для главного тамошнего винограда санджо-везе 1999 год станет достойным наследником легендарного 1997-го». И так далее. Ну и хватит. Последняя точка.
— Ну, что — с Новым годом, наконец?
Я, кажется, сказал «какой еще там Новый год» или нечто похожее.
— Какой-какой — обыкновенный. Сегодня среда, двадцать восьмое. Он у нас будет в субботу, если ты не знал.
Черт, значит ли это, что надо было принести ей подарок? Да ведь уже подарили, в прошлую пятницу.
Все, все. Не спеша проехаться в чистой белой машине по Кутузовскому проспекту, среди бесконечного числа оттенков серого и песчаного, под штурмующими лобовое стекло снежинками.
А потом — отдохнуть?
Ну хорошо… Сейчас я пойду к киоску и закуплю пачку журналов. На декабрьские номера редакции бросают все силы. Еще дома есть много книг, целая пачка нечитаных, стыдно.
Вот мотор «Нексии» отдыхает, тихо пощелкивая, на углу — киоск, уже совсем темно, и зима все же есть. Когда она пришла? Ах, ну да. Чернота, из которой вылетает белый пух; подрагивающий, чуть багровый свет фонарей; бежевое кружево растоптанного сотнями ног снега, а из-под него — агатовые пятна застывшего до весны льда.
Я буду читать это подряд. Даже погоду. Сегодня, двадцать восьмого декабря, — минус девять, снег, метель. Но в Риме плюс одиннадцать, в Монако… плюс пять? Но это же холодно, это же очень холодно. На тридцать первое… в Париже холодно, днем плюс шесть — восемь, а в Москве ночью от минус одного до шести, днем вроде как ноль.
Объявлено — впервые, — что новогодние каникулы будут целых десять дней, до девятого января: это же кошмар. А со следующего, 2006, года пить пиво и курить можно будет якобы только в положенных местах. Штраф триста — пятьсот рублей. Ну-ну, посмотрим.
Чистый, теплый дом в бело-розовых тонах. Стекла мелко дрожат от ветра, в отчаянии бросающегося на них как пес, перед носом которого закрыли дверь.
Какой же великолепный получился год: рентабельность нефтяного бизнеса — сто процентов, невероятно. В ноябре в Грозном был рок-фестиваль, после двух переносов сроков, долгих уговоров «Би-2» и прочих: кто выступает на разогреве, кто — всерьез? Шесть часов экстаза на полях бывшей войны.
И еще были «Мастер и Маргарита» Бортко, а в январе будет премьера «Дневного дозора». А у нас ожидается шестой Гарри Поттер и при нем принц-полукровка. У меня есть чудесный ребенок, который дает моральное право ходить на детские фильмы и радоваться. Вот этим мы и займемся. Нам не надоест.
Так, вот самое интересное.
2006-й будет годом Собаки. Огненно-красной. Цвет года — оттенки красного.
— Эй, ты, красная раджастанская собака, — сказал я в пустоте комнаты голосом Маугли.
Год покажет нам всем активную энергию в тех сферах, где наличествует партнерство. Это вообще будет год партнерства, которое познается в деле. Надо сохранять покой и гармонию, несмотря ни на что. Со стороны будет казаться, что вы счастливчик, вам все достается даром и без труда.
— А разве не так? — сказал я в потолок.
Далее, в этот раз встреча Нового года с любимым человеком получится или скучной, или приведет к скандалам. В любом случае лучше устроить себе праздник дома. Стол должен быть очень богатый. Готовьте те блюда, которые вы уже делали и умеете.
Значит — дома, да еще и блюдо, которое я уже делал. А другие варианты… Вот у нас есть Красная площадь — там песни и танцы народов России, на Тверской у нас Емеля, Царь Горох, Царевна Несмеяна. В метро будут ходить поезда с Дедами Морозами.
А первого января мне советуют пойти в зоопарк, он будет открыт до четырех часов дня, да еще и вход бесплатный.
Книга третья
Москва и Испания, январь — май 2006
17. Десятка мечей
Вспоминаю, что той зимой я сначала по привычке в ужасе посматривал на оконный градусник по утрам, боясь за Алину, а потом отучился. И не очень хорошо помню, сколько длилась зима после Нового года, быстро ли кончилась. Конечно, она кончилась — куда ей было деваться?
В тот день, что-то вроде десятого января, — в общем, снова за работу, — я очень спешил, и традиционно невыносимая московская погода настроения не улучшала. Эта местность изначально не приспособлена для жизни, подумал я, в бессчетный раз пытаясь прочистить от мерзлой грязи стекло с помощью брызгалок. Мы построим Сити, будет подсвеченный изнутри стеклянный муравейник, но он уйдет верхними этажами в зимний промозглый туман, а внизу будут громоздиться намертво замерзшие ледяные глыбы и разводы. Человек, скользящий шесть месяцев в году по грязному льду, не может быть таким же, как тот, что ходит в это время по сухой, шуршащей камешками земле.
Терпение, бесконечное терпение. Правый поворот в переулок между безнадежными хрущобами, чуть вверх, на пригорок, к бывшему детскому саду. «Нексия» в плавном прыжке занимает свое место у порога — чудом, как всегда, потому что никаких мест здесь давно не бывает. Внедорожные гиппопотамы заняли все пространство.
Внутри тепло, внутри меня ждут и мной восхищаются. Там Ксения, она сейчас предъявит мне верстку очередного номера. С расползшимся на несколько страниц обзором винных бутиков Москвы. И со многими иными моими сочинениями.
Но никакой Ксении не было. Тишина стояла странная, чего-то не хватало.
— Вот он, наш герой, — встретил меня Костя, более счастливый, чем когда-либо. — Гутен морген, бонсуар и большое человеческое нихао. А не передать ли нам из рук в руки много денег? Ксюша понесла свою долю к семейному очагу, я ее отпустил.
Я огляделся. И заметил, что не было и верстальщиков, — они что, закончили работу раньше обычного?
Мы, похоже, остались в редакции вдвоем, чего — в это время дня — почти не могло быть.
— Я ее совсем отпустил, — произнес странные слова Константин. — Полностью. Хотя через короткое время, как тебе без сомнения известно, у нее появятся новые интересные дела.
Передо мной шлепнулось на стол что-то по звуку хорошо знакомое.
— За Грузию в следующий раз? — спросил я, ощупывая толстый конверт. — Я не про книгу, а про статью.
— Нет, Грузия тоже здесь, — задумчиво сказал Костя. — Заранее. Авансом. На самом деле Грузии не будет. И вообще ничего не будет. А будет долгая тихая музыка.
Я молчал, глядя на него.
— Знаешь, почему я взял себе пятьдесят пять процентов акций, а тебе досталось только сорок пять? — щелкнул длинными пальцами он. — Ведь могли бы поделиться по-братски. Большой разницы в деньгах бы не было. Но я знал, что будет день, когда тебе придется мне поверить, что я поступаю правильно. День пришел. Поздравляю, господин дегустатор. Это хороший день. То есть уже почти вечер. Просто ты это поймешь не сразу. А я буду терпеть, пока это самое понимание к тебе придет. Месяца два, возможно. А скорее полгода. И я потерплю, потому что я старше тебя и — что еще? Быстро скажи, что я умнее. Ха-ха-ха.
Я молчал.
