каменных обломков, — и тщательно выговорил выученные слова:
— Лекарь. Жизнь. Кровь. Сила. Спасибо.
Я не ждал от несчастного никакой награды, а камней от неведомых племен побаивался. Поэтому я, как и было мне положено, передал мешочек стоявшему рядом старому Фэю. Тот положил сверху камней согнутую ладонь, как будто для того, чтобы согреть ее, подержал, удовлетворенно кивнул и вернул мне мешочек со словами:
— Придает силу и стойкость.
Я пожал плечами, спрятал камни в свою сумку и забыл о них надолго.
Потом наши лодки из бесконечных каналов выбрались на еще одну большую реку и тронулись на юг.
— Интересно, если это наша новая жизнь, то заплатили ли мы уже за все, что натворили в прежней? — поинтересовалась однажды Ян; мы лениво следили за садящимся солнцем и грызли сахарные фигурки, трогательно поднесенные ей даосами. — Знаешь, наверное, я все-таки сделала не так уж много зла. Потому что у меня есть ты. Теперь — ну, вот только бы, знаешь… немножечко бы денег.
Тут она внимательно присмотрелась к моему лицу.
— Скажи, ведь когда ты говорил, что у тебя в Гуанчжоу друзья… и там твой торговый дом продает и покупает много шелка… Ты ведь не шутил? Тебя действительно там ждут, деньги там и правда есть, и они твои?
Эти мысли я отгонял от себя в течение всех нынешних прекрасных недель и месяцев. Но дольше отгонять их я не мог. В Гуанчжоу мне предстояло перехитрить самого серьезного противника, которого я знал, — самого себя.
Потому что это ведь я приказал, чтобы мой дом взял для торговли в Гуанчжоу абсолютно новых людей, чтобы ни одного известного в Чанъани лица там не было. Это я заявил, что даже упоминание там торгового дома Маниаха не должно оставаться безнаказанным. И мои люди в Гуанчжоу, скорее всего, действовали и сегодня действуют исходя именно из этого моего приказа: никаких Маниахов. Более того, они, возможно, не знают меня в лицо.
И что мне, Нанидату Маниаху по имени мастер Чэнь, теперь оставалось делать? Молиться? Нарисовать на лбу или на макушке крест, чтобы Бог Небесный увидел сверху сына своего, которому сейчас нужна помощь?
Я положил руки на колени, обратив ладони к небу, чтобы в них вошло небесное тепло, а взгляд опустил к серо-жемчужным вечерним водам.
Газбоди, прозрение глаз моих. Делал ли я то, чему ты учишь нас, — побеждал ли ярость любовью, отвечал ли добром на добро, уничтожал ли скупость щедростью?
Двух вещей прошу я у тебя — не откажи мне, прежде чем я умру.
Суету и ложь отдали от меня, нищеты и богатства не давай мне.
Питай меня насущным хлебом, дабы, пресытившись, я не отрекся от тебя и не сказал: «Кто Господь?»
И чтобы, обеднев, не стал красть и употреблять имя Бога моего всуе.
Ян смотрела на меня, грустно кивая.
— Все понятно, — мрачно сказала она. — Мы плывем в никуда. Что ж, никогда еще не оставался голодным даосский мастер-целитель. Приноси мне горстку зерна и пучок зелени, и у тебя будет вкусный ужин. Если нет — я сама принесу их тебе.
Но тут река сделала поворот, и перед нами открылась водная гладь, усеянная сотнями лодок с загорающимися и отражающимися в зыбкой воде оранжевыми огоньками. И такие же огоньки мириадами окутывали открывшийся перед нами берег.
Там были застывшие во влажном тумане лиловыми силуэтами кроны деревьев, с которых струились лианы между широких резных листьев. Из-под крон выступали горбатые, крытые седой листвой крыши, одна над другой, взбиравшиеся вверх по зеленым холмам. Между гигантских деревьев и маленьких крыш призывно мигали все новые огни, и река качала их отражения.
— Этого не может быть, — прошептала Ян. — Это какой-то сон.
ГЛАВА 28
ЛИЧЖИ ДЛЯ ДРАГОЦЕННОЙ ЯН
— Вы, уважаемый, произносили сегодня на улицах имена; некоторые из них я когда-то слышал. Хотелось бы спросить, зачем вы разыскивали здесь, в этом городе, людей, носящих эти имена, — без всякого выражения сказал молодой человек с неподвижным лицом, замерший, как статуя, на пороге комнаты, где я только что принимал пациентов.
Я смотрел на него столь же неподвижно: интересно же было увидеть, кого послал брат открывать торговлю в совершенно новом для нас городе. И выбор брата поразил меня до глубины души: по возрасту этот юноша мог бы быть моим сыном. Что, у нас теперь люди в этом возрасте командуют другими и возглавляют представительства торговых домов? А я сам — бесполезный старик? Вроде бы пока нет, мелькнула у меня в голове мысль.
Голова молодого человека под тонкой повязкой была, видимо, полностью обрита, и бородка только намеком рыжела вдоль челюсти. Неужели, пока я путешествовал на юг, в моем городе сменилась мода? Он был тонок, мускулист, очень смугл и, в общем, нравился мне.
Проблема была лишь в том, что ему явно не нравился я.
Что было совсем неудивительно. Первой же душной, влажной ночью в этом городе, укрывшись под кисейным пологом от мошек и внимая вдохновенному звону цикад, я понял, что у меня есть только один способ найти тех, кто мне нужен. Способ рискованный, зато быстрый.
И на следующий же день, после утреннего приема, я вышел из заросших буйной зеленью с толстыми лианами деревянных ворот монастыря и двинулся по ближайшей торговой улице вдоль набережной.
Сладко пахло ароматным деревом, влажной зеленью и слегка застоявшейся водой. Горы странных разноцветных фруктов украшали входы в лавки, и пряный их запах кружил голову. А я заходил то в одну лавку, то в другую, стараясь привлечь внимание персов и соотечественников-согдийцев странными речами, вполне в стиле сумасшедшего даоса, витающего в облаках и ведущего там разговоры с духами и драконами.
— Маниах. Пусть Маниах остережется — приехал тот, кого он не ждал. Где мне найти Маниаха? — бубнил я.
Большинство с почтением выпроваживали свихнувшегося святого человека из прохладной тьмы за дверь, на яростное солнце, двое дали мне напиться чистой воды, но в глазах нескольких я успел увидеть мелькнувший испуг. Имя нашего дома было окружено множеством легенд, и не все эти легенды ласкали слух (тут уж наше семейство постаралось изо всех сил).
Мне оставалось только дождаться, когда новости о моем бормотании достигнут того, кто мне был нужен.
Правда, я и представления не имел, что это произойдет так быстро — на закате того же дня. Я даже не успел предупредить Ян, чтобы эту ночь она провела где-нибудь подальше от меня, — просто поднял голову и увидел возвышающегося на пороге очень спокойного юношу, на вид бухарца, но, может быть, и самаркандца. Это был не пациент: не говоря о его очевидном здоровье, пациент вряд ли пришел бы в монастырь с двумя угрюмого вида сопровождающими, маячащими в легком отдалении.
— Насколько я помню, я называл только одно имя, — ответил я гостю, благосклонно глядя на него снизу, с пахнущего кислым потом коврика. — И это имя вам хорошо знакомо, иначе бы вас здесь не было.
Молодому человеку хватило ума промолчать и продолжать разглядывать меня с демонстративным намеком на жалость: очень разумная тактика, нагоняет страх. Я понимал, что свернуть мне шею прямо сейчас никто не собирался, — задача была в том, чтобы разузнать побольше. Я на его месте даже предпочел бы понаблюдать за странным даосом несколько дней и попытаться выяснить, с кем он
