история».
— Почему? — быстро среагировала я.
— Потому что… — тут Тони зашуршал листками, лежавшими у него на животе, — потому что вот:
— Так, а это что такое, дорогой Тони? Ты опять писал стихи? Боже ты мой, что творится с человеком!
— Что я, что я? Это Дай Фэй, дорогие дамы, Дай Фэй. У него, в отличие от меня, рифмы — точные, и какие! Так вот, история их знакомства с этой дамой, кодовое обозначение — «Феникс», явно давняя. Достаточно давняя, чтобы тут разрослись подземные корни и так далее. И это достаточно эффектная история, если Дай Фэй пишет на счет того, что они — «на феерических скрещениях судьбы, неуязвимые, хранят свое молчанье». Я бы сказал, что они знакомы с юности или детства, вот только об их истинных отношениях мало кто догадывается.
А еще, сказал Тони, они могли встречаться в церкви — ведь этот Дай Фэй, видимо, христианин? Это важно, потому что вся китайская революция делалась христианами, «и не такими классическими, как вы, мадам Амалия, а нашими с Магдой собратьями, методистами». Папа мадам Сун и двух ее знаменитых сестер — это же Чарли Сун. Чарли Сун, которого крестили в Североамериканских Штатах, откуда он вернулся миссионером — и уже с какими-то деньгами. Он первым начал печатать в стране библию в переводе, а потом разбогател на военных поставках и стал самым богатым из китайцев. Это он давал деньги на революцию доктору Сунь Ятсену и его странной партии, а с деньгами вместе отдал за него замуж свою дочь Цинлин, сестру Мэйлин. И стоит ли говорить, что и доктор Сунь, отец китайской революции, был христианином. А когда решено было, что в эту семейку надо принять гражданина Чан Кайши, то тому тоже быстро пришлось обратиться в христианство. «После чего у нас в Шанхае — уже потом, после меня — говорили: он безумен, но в его безумии есть методизм, хе-хе». Так что если Дай Фэй тоже верует в господа нашего, то они с искомой дамой еще и брат и сестра по вере. В общем, сколько Угодно поводов для знакомства.
Зазвучали китайские голоса в коридоре, из окна повеяло первым жаром улицы. Магда встала и повернула рукоятку на стене — над нашими головами вяло повернулись лопасти вентилятора.
— Полковник Херберт, ведь наверняка про первую невесту Китая ходила масса историй, сами понимаете, каких?
— Не только ходили, но и печатались в газетах. Женихи выстраивались в очередь — последняя незамужняя из трех дочерей самого богатого семейства страны, вы же понимаете. Эта семья — попросту вся власть в Китае, это те люди, которые решают судьбы руководителей государства. Ну, она была помолвлена с неким Питером Ли из провинции Цзянсу, но это явно не наш поэт. Был один человечек, у отца которого — крупнейшая в стране оружейная фабрика и частный арсенал на продажу. Был некий господин Ян. А дальше все, как вы и говорите — масса газетных сплетен уже не про женихов, а про какого- то голландского архитектора, или про двух других персонажей, тоже иностранцев, с которыми она встретилась на корабле, когда плыла из Америки, а дальше, после прибытия корабля, домой пару дней не являлась. Или это был один и тот же тип. Родители ее были в ужасе от самой мысли об иностранце, и завернули их всех вон. И еще, еще…
Тони сделал эффектную паузу.
— Упорные слухи о романе с женатым мужчиной, какая-то большая, настоящая любовь. Якобы с ним она говорила только по-французски. Национальность неизвестна, и газеты подозревали, что опять иностранец, но…
— Так, — сказала я. — Опять Франция.
— Бедная женщина, — заметила Магда. — Это же надо — быть богаче всех, и не иметь шанса просто полежать в постели с…
Тут она взглянула на меня, встала со своего кресла и сделала вид, что ищет у Тони на столе что-то важное.
— Бедная женщина? — повернул к ней голову Тони. — А что эта бедная женщина делает в одной постели с этим негодяем и ничтожеством, Чан Кайши? А я бы сказал, что бедный — это Дай Фэй, которого угораздило втрескаться в эту дрянь. Да еще и вот так, с риском для жизни.
— Почему она — дрянь? Ну, не хочу тебя огорчать, Тони, но все же — полководец и главнокомандующий. Знаешь ли, женщинам это обычно нравится.
— Полководец, — с бесконечной иронией сказал Тони. — Хотите, расскажу вам про первую битву Чан Кайши? Это было как раз перед тем, как я драпанул от него в Шанхай. Помните, я рассказывал вам о кантонском командующем Чэнь Цзюнь-мине, который вышвырнул письмо Чан Кайши, испакостив его всяческими иероглифами. И вот как-то раз русский советник нашего военного гения, генерал Галин, он же товарищ Блюхер — а коммунисты так и кишели вокруг Чана первое время, пока он не поубивал одних и не выслал других — предложил: а не атаковать ли нам этого командующего, пора показать силу и взять всю провинцию под свой контроль.
Так вот, зрелище было веселое. Выползли солдаты господина Чан Кайши в поход в полном обмундировании — в лаптях, обмотках, синих гимнастерках, соломенных шляпах. И с зонтиками от дождя. Захватили вокзал, двинулись дальше. И тут встретился им городок, обнесенный средневековой стеной, а в нем — полтысячи солдат Чэнь Цзюньмина. Чан хотел поосаждать его пару дней, русские же предложили атаковать сразу. Атака началась, но оказалось, что нет лестниц. И что делать? Так вот вам зрелище: Чан в пальто ходит туда-сюда позади пушек. Иногда поднимает руки — полы пальто распахиваются — и издает крик, как хриплый ворон: карр, карр! И смотрит на советников с ненавистью.
Но эти русские мгновенно научили китайцев, как один солдат может складывать руки и подсаживать другого солдата на стену. Вот так твой любимец добился первой победы. А поскольку под командой у него тогда была разве что пара тысяч человек, то в мировую историю войн эта битва не вошла.
— Пара тысяч? А сколько, дорогой мой, у него было, когда он устроил свой большой поход на север?
— Первый северный поход? Ну, у генералов, которых он шел завоевывать, было тысяч шестьсот- семьсот солдат. А этому хватило двухсот тысяч, для начала.
— А, так ведь был и второй северный поход, когда твоему Чан Кайши сдавались бронепоезда, выстраиваясь в цепочки у станций? Когда он дошел до Пекина, правильно? И какая у него была армия тогда?
— Миллион или около, — злобно сказал Тони. — Четыре армии, чтобы быть точным.
— Ну, вот видишь. Настоящий генералиссимус. Как же за такого не выйти замуж?
— А за подлого убийцу и палача ты бы вышла замуж?
Я давно могла бы прервать это выяснение отношений, но что-то подсказало мне, что этого делать не надо. И что вот здесь, возможно, и крылось что-то важное.
— Подлый — потому что никто, как он, не умеет выжидать, врать, улыбаться. Вы представьте, дамы, как это было: в 1923 году гражданин Чан Кайши отправляется в Москву, общается там с самим Троцким, с этим вот — Нгуеном Ай Куоком, это у красных совсем не маленький человек… сам чуть не вступил в компартию. Возвращается. Возглавляет в Кантоне военную академию, где преподают сплошные русские, а в его партию, Гоминьдан, коммунисты вступают толпой. Чан ненавидит их, беснуется и бьет жену, эту несчастную Дженни. Но терпит. В результате возникает проблема: когда Чан все-таки пошел в свой поход на север, то как его называет иностранная пресса? «Красный генерал» и «красный генералиссимус». И, вот поход, война, опять война, вонь везде, черные лица трупов — потому что мухи…
Тони остановился, посмотрел на нас, снова заговорил своим чуть скрипучим голосом:
— Но когда он подошел к нам, к Шанхаю, то тут дела оказались для него совсем серьезными. Потому
