— А что ей остается делать? — Джастину явно нравилось глумиться над Дианой. — Я имею право жить в этой квартире до конца своих дней. Времена изменились: я просто не мог бы сводить концы с концами, если бы Эмми время от времени не подставляла мне плечо. К тому же я был хорошим отцом вам обеим!
— «Хорошим отцом»! — Диана окончательно пришла в ярость. На щеках ее полыхали красные пятна, глаза горели. — Ты считаешь, быть хорошим отцом — значит, играть на бегах и бросаться в объятия к ростовщикам?! Я нарочно не говорила тебе, Эмми! Я боялась, что ты тут же помчишься платить за него! Ну как нам от него избавиться?!
— Она не хочет избавляться от меня, Ди. Она меня любит. — Джастин помолчал минутку, затем добавил: — Она верна памяти вашей матери. Чего никто не скажет о тебе, Диана. Готов спорить, ты даже Дугу не хранишь верность. Взять хотя бы этого несчастного, Гила Сэнфорда. Тебя с ним видели повсюду. Что, далеко у вас зашло дело? Молчишь? Правильно, молчи. Кстати: это ты его убила?
Диана в ярости топнула по ковру хорошенькой ножкой в туфельке-лодочке.
— Осторожно,— сказал Джастин.— Ковер старинный, дорогой, он немного обветшал. Смотри не продырявь его.
— Ты… — У Дианы перехватило дыхание. — Ты просто старый дурак, Джастин. Но вот что я тебе скажу. Если ты намерен на каждом углу кричать, что, мол, это я убила Гила, то… В общем, не советую тебе это делать.
Джастин приподнял бровь.
— Ты не сможешь подать на меня в суд за клевету. С меня взятки гладки. Равно как и ограничить в средствах — все мои небольшие расходы берет на себя Эмми.
— Эмми проще — ей не нужно содержать огромный дом,— огрызнулась Диана.— К суду я тебя, может, и не привлеку, но найду способ укоротить твой язычок!
Нечего и пытаться их утихомирить, подумала Эмми и попробовала увести разговор в сторону.
— Ди, а что сказала полиция о письме Джастина?
— А, — махнула рукой Диана, — ничего особенного. Мерзкое письмо. С угрозами. Мол, когда-нибудь я получу по заслугам. И прочее в том же духе. Если бы убили меня, Джастин, ты первый попал бы под подозрение. Но поскольку случилось то, что случилось… Короче, они не придали этому письму особого значения, разве что поняли, что мой отчим — негодяй и мерзавец.
— А моя падчерица — жалкое создание. — Джастин вымученно улыбнулся, и взгляд его снова скользнул по сумочке Эмми.— Они там? Если ты сейчас их мне отдашь, я немедленно пойду и расплачусь, и…— на миг он стал очень серьезен, дыхание его участилось,-…и, сказать тебе правду, я буду чертовски рад сбросить с души этот камень.
Эмми колебалась, помня о предостережении мистера Эллердайса.
— Джастин, а ты уверен, что… Видишь ли, это очень крупная сумма. Может быть, будет лучше, если ты пойдешь не один?
— Господи, нет! — Джастин подпрыгнул и протестующе выставил холеную ладошку. — Этого еще не хватало!
— Но… я считаю, ты должен взять с него расписку…
Джастин растерянно заморгал.
— Не думаю, чтобы он… впрочем, да, конечно, конечно. Прекрасная мысль, Эмми. Разумеется, я потребую расписку. Да, несомненно. — Он вдруг сделался задумчив. — Правда, мне могут ее и не дать. Но… — тут он так же внезапно повеселел,— но, главное, он получит свои деньги, и угрозы прекратятся. Я отнесу прямо сейчас!
Диана опустилась в кресло, вид у нее был раздосадованный и озадаченный. Выход один, решила Эмми после нескольких секунд напряженного раздумия, — поверить Джастину.
— Ну хорошо. — Она вручила ему толстый белый конверт. — Только будь осторожен!
— О, не сомневайся!
Джастин вскрыл конверт, к удивлению Эмми, очень сдержанно. Сестры молча смотрели, как он медленно и сосредоточенно пересчитывает деньги.
— Тут остается небольшой излишек, — сказал он наконец. — Ты не против, если я возьму его себе?
— Ладно, — упавшим голосом сказала Эмми.
Диана нервно забарабанила ножкой по ковру. Джастин вложил деньги обратно в конверт, заботливо устроил его во внутреннем кармане и аккуратно застегнул пиджак на все пуговицы.
— Кажется, я счастливый человек. Или вот-вот стану таковым. Пока, девочки! — Он бодро, вприпрыжку выбежал в холл, и через мгновение сестры услышали, как хлопнула входная дверь.
Диана пристально посмотрела на Эмми.
Какая ты все-таки дура! Неужели тебе не понятно, что он немедленно возьмется за старое?
— Не думаю. Он здорово перетрусил.
— Перетрусил? Как бы не так! Не удивлюсь, если он прямо сейчас направится на бега!
— Я не видела иного выхода.
— Выход один: пусть сам барахтается! — жестко сказала Диана.
— По-моему, Ди, он все-таки очень испугался, и у него были на то все основания. Ладно, что сделано, то сделано. Лучше скажи: полиция нашла что-нибудь или…
— Они весь дом перерыли. У них ордер на обыск. Стол мой перевернули вверх тормашками…— Диана позволила себе усмехнуться. — Не думаю, чтобы это доставило им удовольствие. Моя аккуратность, как известно, оставляет желать лучшего… Ну и ушли наконец. А я заказала ужин на дом. Дуг опять переписывал второй акт. То, что получилось, ему почти нравится. Ох, Эмми, знаешь, мне что-то не по душе платье, которое я купила для премьеры. Давай поглядим, нет ли у тебя чего-нибудь постаромоднее?
Эмми ощущала нарастающую тревогу, и болтовня сестры начала раздражать ее.
— У меня все старомодное, Ди. Мне, знаешь ли, вовсе не кажется необходимым всякий раз приобретать сверхсовременные наряды.
— Ну да! — фыркнула Диана. — А платье и пальто, которые ты заказала вчера в «Бергдорфе»? Их-то, надеюсь, ты не назовешь старомодными?
— Беру пример с тебя — ты так легко и красиво швыряешь деньги на ветер! — огрызнулась Эмми.
— Но я же тебя не заставляю это делать! — возмутилась Диана. — И потом, ты не можешь сказать, что это дурной пример!
Она рассмеялась, и Эмми неожиданно для себя рассмеялась в ответ. Этим обычно и заканчивались все их выяснения отношений.
— Ладно, — примирительно сказала Эмми, — все равно я проношу это платье десять лет. А где сейчас Дуг?
— На репетиции, где же еще! Завтра — премьера. Но…— Диана помрачнела. — Коррина не в себе, скандалит. Дуг, правда, говорит, что завтра она возьмет себя в руки. Я тоже на это надеюсь…
В холле послышался резкий звонок домофона. Эмми вздрогнула. По правде говоря, она рассчитывала на лифтеров и швейцаров, которые служат в доме с незапамятных времен и знают всех, кто приходит к Ван Сейдемам. Неужели репортеры? Так быстро? Но управляющий обещал не пускать их…
В трубке раздался голос швейцара:
— Мисс Ван Сейдем, к вам мисс Харрис и еще мистер… или мисс?… нет, мистер Такер.— По металлу в голосе Эмми поняла, что оба посетителя ему глубоко несимпатичны.
— Впустите их, пожалуйста, — медленно произнесла Эмми.
Она повесила трубку и окликнула сестру:
— Ди! Пришла Коррина Харрис!
— О Боже… — простонала Диана. — А ты можешь ее не впускать?
— Не могу. Она уже поднимается.
Эмми направилась к входной двери, подумав мимоходом: «Кто такой мистер Такер, уж не адвокат ли?»
Услышав звонок, она в тот же миг открыла дверь — и застыла, точно громом пораженная, при виде
