охранником.
— Справляемся, — сказал тот. — Одна репортерша переоделась медсестрой и пробралась ночью в отделение. Но дежурная акушерка быстро ее раскусила. Она сделала вид, что считает журналистку новенькой, и велела поставить клизму пяти пациенткам в крыле «С». Эту дурочку чуть не хватил удар! — рассмеялся охранник. Должно быть, эта история распространилась по больнице со скоростью пожара. — Даже я знаю, что после родов клизму не ставят, — добавил он.
Джин улыбнулась и неохотно направилась в свой кабинет.
Все равно встречи с Майком не избежать, сказала она себе. Теперь он думает, что у нее есть любовник. Ну и что?
Но его в кабинете не оказалось. Записка на ее столе сообщала, что он проводит послеродовой осмотр. Джин нахмурилась. Обычно частных пациенток осматривали их лечащие врачи, а остальных — Стэн Роджерс. Она решила при случае выяснить, в чем дело, а пока что принялась за текущие дела, начав со звонка в детскую насчет персонала.
— Мы справимся, если кто-нибудь согласится работать по полсмены — утром с шести до десяти и вечером с четырех до восьми, — заверила ее Кортни Чивер. — Днем я смогу привлечь сестер из других палат. Не могла бы ты пригласить Эдди Симмонса? Он работал с нами раньше, а я бы хотела слышать в детской мужской голос.
Кортни всегда считала, что младенцы с самого рождения должны чувствовать, что с ними нянчатся не только женщины, но и мужчины. Эдди Симмонс был высокий, широкоплечий парень с бархатистым баском. Он учился на педиатра и периодически подрабатывал няней, чтобы оплачивать учебу.
— Хорошо, я попробую позвонить ему, — улыбнувшись, пообещала Джин.
Она связалась с Эдди и договорилась, что он приступит к работе прямо сегодня. Потом вышла из кабинета, чтобы проверить, начали ли уборку крыла «А». Ее подмывало заглянуть по дороге в детскую палату, но она поборола искушение, решив, что для этого нет причин. Миссис Лойер создавала вокруг себя столько шумихи, что у Джин не возникало никакого желания видеть ее.
За уборкой в крыле «А» следила Конни. Джин переговорила с ней и вернулась к себе в кабинет. Майка по-прежнему не было.
Это продолжалось всю оставшуюся неделю. Майк проводил большую часть рабочего времени вне своего кабинета, а в тех случаях, когда общение было неизбежным, держался с подчеркнутой вежливостью. Джин подозревала, что он испытывает такую же неловкость, как и она, и временами готова была признаться, что у нее никого нет. Но это вновь привело бы в мучительное состояние неопределенности, которое было опасно, как неразорвавшаяся бомба.
7
Они оба продолжали делать вид, что поддерживают нормальные деловые отношения, чему способствовала суматоха, все еще царившая в отделении из-за миссис Лойер с ее жаждой славы. Как только эта женщина начинала чувствовать, что интерес к ней и ее младенцам идет на убыль, она придумывала новый трюк. Дошло до того, что она задумала устроить повторное бракосочетание с мистером Лойером — прямо в больнице перед телевизионными камерами.
— Она имела наглость попросить Юджина Пауэлла быть свидетелем, — возмущался Майк, передавая эту информацию Джин. Она хмыкнула, сожалея, что главный врач больницы не вмешался и не запретил эту дикую выходку. — Обычное дело, — сказал Майк, словно читая ее мысли. — Любая реклама хороша.
— Но не тогда, когда это мешает работе врачей и спокойствию других пациентов, — возразила Джин.
— Я согласен, но администрации трудно устоять, когда Северная больница не сходит с первых полос газет.
В пятницу, перед тем как уйти с работы, Джин протянула ему список возражений, которые, по ее мнению, мог выдвинуть мистер Дженкинс.
— Я просмотрю их в выходные дни, — тепло пообещал Майк.
У Джин сжалось сердце.
— Спасибо, Майк, — тихо сказала она и, отвернувшись, принялась собирать свою сумку.
Наверное, ей следовало сказать что-нибудь еще, как-никак это был ее проект, но по пятницам она всегда спешила уйти. Ей столько надо было успеть: забрать Софию из сада и отвести домой, поиграть с ней, выкупать, накормить и уложить спать, а потом идти на свою вторую работу.
Кроме того, что еще она могла сказать? Пожелать ему хорошо провести выходные? Вряд ли у него остались здесь друзья. Он учился в Остине, а, приехав в этот город, чтобы закончить ординатуру, сразу же познакомился с Джин. Они почти все время проводили вдвоем, и ни ему, ни ей никто больше не был нужен.
Как Майк проведет этот вечер? Наверное, будет работать допоздна, потом поднимется наверх и закажет из столовой бифштекс, как всегда, пережаренный…
Это не твое дело, чем он будет заниматься, одернула себя Джин, спускаясь вниз. Но сердце сжималось при мысли о том, как он одинок.
София заснула, как обычно, рано. Джин попрощалась с Бетти, которая приходила присмотреть за девочкой в такие вечера, и пошла на остановку автобуса, идущего в центр города. То, что дочь спала в то время, когда она работала официанткой, успокаивало совесть Джин.
Ресторан «Пайнз Три» не слишком сильно изменился за те десять лет, что она работала там. Когда у Джин не осталось сомнений в том, что она беременна, она уехала на юг, желая сбежать и от знакомых, и от своих воспоминаний. Но когда она вернулась в Джонсвилл с маленькой Софией, прежний хозяин предложил ей место, и, найдя няню, Джин снова приступила к работе.
Сегодня в ресторане было мало народу, и Джин могла позволить себе поболтать со своими постоянными клиентами и узнать новости, ловко уклоняясь от расспросов по поводу последних событий в больнице.
В девять часов появилась большая группа посетителей, и ей сразу стало не до разговоров. Она спешила на кухню за очередным блюдом, когда кто-то тронул ее за плечо.
— А в этом заведении можно получить хорошо приготовленный бифштекс?
Она удивленно обернулась, услышав голос Майка.
— Садись за столик, я пришлю кого-нибудь взять у тебя заказ, — пробормотала она, чувствуя, как колотится сердце.
Почему он пришел именно сюда? Догадался, что она работает на том же самом месте? Или потянули ностальгические воспоминания? А может, просто потому, что этот ресторан славился своей хорошей кухней?
Джин направила к его столику молодую официантку, закончила обслуживать своих клиентов и почти бегом бросилась в кабинет Грега Коннела, своего шефа. Он был одним из немногих, кому она решилась признаться, что Майк — отец Софии.
— Он ничего не знает, — сказала она Грегу, коротко рассказав о неожиданном появлении Майка, — и я не собираюсь говорить ему.
Тот нахмурился.
— Я понимаю, что он причинил тебе боль, Джин, — проговорил он. — Клянусь, я и сам был готов задушить этого подонка. Но тебе не кажется, что он все-таки имеет право знать о своей дочери? Кроме того, ты могла бы рассчитывать на финансовую помощь с его стороны.
— Нет и еще раз нет, — твердо заявила Джин. — Я писала ему о ребенке, но он отослал письма обратно, даже не распечатав. Теперь ради спокойствия Софии будет лучше, если он ничего не узнает.
Грег пожал плечами.
— В таком случае я ничего не скажу, — пробормотал он. — Наверное, мне лучше вообще не выходить в зал. У меня до сих пор руки чешутся дать ему в челюсть.
