правой он не мог быстро поднять тяжелый прибор, чтобы прицелиться.
— Ну иди! — Оскалив зубы, он звал зверя. — Иди же!
«Если он прыгнет, я упаду навзничь. Тогда он наверняка попадет под луч и рухнет на меня уже мертвым». Но желтый убийца продолжал принюхиваться, и Эдди, скрипнув зубами, повел пистолет в его сторону. Пламя вспыхнуло в двух метрах от его лап, впилось в землю и, разбрасывая раскаленные комья, полыхнуло до вершины деревьев. Зверь мгновенно сморщился в черный, смердящий комок под рухнувшими на него испепеленными кустами, но для Эдди этого было уже недостаточно. Он двинулся вперед, продолжая кромсать труп смертоносным лучом, пиная босыми ногами дымящиеся куски мяса.
— Вот тебе, вот! — хрипел он, в беспамятстве топча останки хищника до тех пор, пока не подкосились ноги. Упав на траву, Эдди с трудом перевел дыхание, руки и ноги не повиновались. «Приди в себя, соберись, Эдди, ты должен спешить». Он сел, придвинул к себе, ощупал пистолет. Взгляд его упал на шкалу. Ледяная волна отрезвления прокатилась по телу. Стрелка стояла всего за два-три деления от нуля. Нижний люк «Галатеи»… Конец всему.
Но нет! Он их выследит, подождет, пока они выйдут из корабля. Прежде, бывало, целыми днями оба мотались по окрестностям, отчего бы им менять свои привычки? Значит, выползут. Нужны только терпение и осторожность.
Вскоре после того, как Эдди, страдая от боли в обожженном боку хорошо еще, что ноги остались целы, — поднялся на гребень какого-то холма, под ноги ему попалась глубокая яма. Он едва в нее не свалился. Края уже заросли ползучей травой, но яму он узнал. Значит, роботов сияли с дозорных постов, и уже давно. Зачем? Неважно, потом узнает. Одним препятствием — уже предпоследним — стало меньше, это хорошо. Спасибо за сюрприз, Гилл. Я отблагодарю сполна.
Во второй половине дня он почувствовал слабость; голова кружилась, желудок сжала боль. Он с трудом ковылял от куста к кусту. Между меркнущим светом дня и убывающими силами Эдди словно была какая-то связь. Только бы выдержать, дойти, осталось совсем немного… Дозорные роботы находились в шести километрах от «Галатеи». Или в пяти? Все равно половину пути он уже преодолел, даже больше. Осталось перебраться через гребень одного холма, потом второго, а с вершины третьего уже виден нос «Галатеи», устремленный в небо и освещенный лучами заходящего солнца. Он уже не собьется с пути и устроит засаду.
Спускаясь по склону второго холма, он споткнулся, упал на обожженный бок и взвыл от боли. Долго лежал, закрыв глаза и стиснув зубы, боролся с жестокой мукой. «Нет, я не сдамся. В двух шагах от цели я сумею выдержать. Еще немного, и я увижу «Галатею».
Подъем на последний, третий, холм оказался круче, чем спуск с предыдущего. Не обращая внимания на саднящую боль в ладонях, он опустился на четвереньки и пополз, хватаясь за траву.
Сумерки между тем торопились опустить на утомленную зноем землю свое мягкое серое покрывало, а из долин и оврагов уже подымалась густая чернота. Глаза Эдди почти ничего не различали в быстро сгущавшемся мраке, но чутье Гаима уверенно вело его вперед. Еще два подъема и два спуска, уже небольших, курс все тот же… Кустов не стало видно, но их нижние ветки хлестали по рукам, как бы подтверждая правильность избранного направления. Коробку с лучевым пистолетом он сдвинул на спину, так было удобнее и менее чувствительно. Ночная прохлада придавала сил. Осталось преодолеть всего один холм, забраться на его гребень. «Внимание, Эдди, ступай осторожнее. Только не обнаружь себя. Они могут услышать в тишине хруст от твоих шагов. Осторожно, так… Еще немного».
Наконец он достиг вершины последнего холма. Присел на землю, чтобы сердце не выпрыгнуло из груди. «Спокойно, Эдди, ты у цели, путь окончен. Теперь ты дождешься, пока поредеет туман и зажгутся звезды, их скудного света вполне достаточно для глаз охотника. Самые яркие уже подмигивают с высоты, еще минут десять, заблестят и остальные. Будь у тебя желание, ты мог бы назвать их одну за другой, ведь ты хорошо изучил звездную карту этой галактики. Но они тебе не нужны, ты никогда уже не полетишь к ним, какая польза на них любоваться? И «Галатея» навеки останется здесь, чтобы служить тебе. Тебе одному».
Притаившись в ночной тишине, он ждал того заветного момента, когда на фоне усыпанного мерцающими точками неба возникнет наконец силуэт корабля. От напряжения перед глазами начали вращаться разноцветные круги. Эдди опустил веки, долго тер кулаками, потом замер в неподвижности, считая секунды, и снова открыл. Круги исчезли, но долина перед ним была пуста. В глубине сознания зашевелился страх, но он тут же подавил его, не дав родиться. Приходить в отчаяние из-за того, что ошибся, считая холмы? Обычное дело, если человек страстно стремится к чему-нибудь, он всегда ошибается в счете, и всегда в свою пользу. «Значит, перед тобой еще один холм, Эдди, а может, и два. Но если и на этот раз ты не увидишь «Галатею», не беда, подождешь рассвета. Вероятно, еще вечером в лесу ты где-то сбился с маршрута. Ну, конечно, после того случая с желтым убийцей. Утром все станет на свои места, ты спокойно, не торопясь разберешься с ориентирами. А может, и в этом не будет нужды? Сверкающий на солнце корпус «Галатеи» сам выведет тебя к ней. Он виден издалека сквозь редкие деревья». Эдди поднялся на ноги и начал спускаться в долину.
Под ногами вдруг хрустнула обуглившаяся ветка, потом еще одна, еще… Он не придал этому значения. Звезды светили уже ярко, когда он вышел на просторную, почти круглую полянку. По ту сторону отливала серебром листва низкорослых кустов. Пройдя еще шагов двадцать, Эдди остановился. Что это? Необходимо призвать на помощь всю логику и трезвость рассудка, оценить то, что он увидел. Оценить и действовать. Пальцами голой ступни он разгреб рыхлый и толстый слои пепла — под пеплом была сожженная, спекшаяся в камень земля, твердая, как гранит…
Чтобы направить холодный ствол лучевого пистолета себе в горло, ему пришлось задрать голову и увидеть звезды. С удивлением смотрел он на мерцающие далекие миры, будто только в эту минуту увидел и понял их впервые в жизни.
Дие отправилась на кухню, и Грон, как это бывало с ним обычно, едва удержался, чтобы не окликнуть ее, не попросить остаться. Но распорядок был неумолимо строг. Каждый четвертый и двенадцатый час времени своего бодрствования Дие обязана была отправляться на кухню, а еще через сорок минут никак не позднее, возвращаться назад в командный салон. Сейчас она принесет пищу для Грона, а в следующие сорок минут — для Эви и Мата. К тому времени Грон будет уже спать. Ровно восемь часов, ни минутой больше; затем пробуждение, завтрак, и опять все сначала. В первой половине дежурства возле него сидит Дие, во второй — Эви и Мат. Едва продрав глаза, Мат принимается за контроль всех систем; если нужно, к нему присоединяется Эви. Когда очередь доходит до осмотра двигателей, с Матом идет Грон, а Эви садится за пульт, на его место. Но последнее случается редко; Грон точно не помнит даже, когда в последний раз они спускались в нижние отсеки. Там царствуют роботы. И хотя Грон их недолюбливает, все же интереснее возиться с ними внизу чем сидеть за командирским пультом в одиночестве.
Самое неприятное — это те сорок минут, когда он остается один и ждет ужина. Два раза он уже обманывал Мата; чтобы не отпускать Дие на кухню, сослался на то, что у него нет аппетита. Но от командира не скроешься, он быстро разгадывает все секреты; Мат пригрозил ему строгим наказанием. С тех пор Грон старается хоть как-нибудь выдержать эти сорок минут одиночества. Правда, оно длится всегда меньше, потому что Дие добрая и не засиживается на кухне. И все-таки так тягостен этот режим, кажущийся вечным. Никакого просвета. Приборы на доске поблескивают холодно и враждебно; ну а стены, даже не столько они, сколько то, что находится за их пределами… Об этом даже лучше не думать. А ведь было время, когда, освоив, какой прибор что показывает, он относился к ним с симпатией и доверием, даже полюбил все эти стрелки, цифры и указатели. Как обнадеживающе, бывало, они подмигивали: все в порядке, мы на страже, мы охраняем тебя, сиди себе спокойно. Только уже много позже, неизвестно откуда явилась к нему эта проклятая мысль, он до сих пор проклинает тот день и час, что в любой следующий — именно в любой! — момент они могут показать нечто совсем другое. Опасность может возникнуть в тысяче ликов. Вот она уже таится в каком-то кабеле, реле, трансформаторе или внезапно ворвется снаружи, из бездонного и темного космоса, лишь кажущегося пустым, а на самом деле битком набитого роковыми неожиданностями. Там, за стенами, живет смерть. Он почувствовал бы это, если бы его даже не учили, что такое мировое пространство. А эти стены вокруг — теперь он знает это сплошной обман; их полусферические своды как пальцы огромной ладони, медленно и постепенно сжимающиеся в смертельной хватке, чтобы в какой-то миг тебя раздавить.
Грон пробовал размышлять, закрыв глаза. Это не запрещено, потому что световой сигнал об аварии
