вопреки ожиданиям, проникнет через внешнюю ограду, мимо ловушек, камер наблюдения, инфракрасных лучей, детекторов и собак.
Он приближает глаз к сканеру, распознающему радужную оболочку входящего, и набирает код. Кованые ворота распахиваются.
Мы останавливаемся внизу гранитной лестницы, которая ведет к площадке перед входом. На фризе фронтона над большой двустворчатой дверью я узнаю три символа:
Мы поднимаемся по гранитной лестнице к двери. Старинные внушительные замки заменены кодовыми, вставленными в широкие дверные рамы. Эстебан набирает код, выжидает и набирает еще один.
Тяжелые двери беззвучно распахиваются.
Мы входим в вестибюль с мозаичным полом. Стены и крыша покрыты фресками внутри рам, вырезанных из дерева и обвитых декоративными ветками. Двери закрываются за нами. Внутренняя и внешняя двери, судя по всему, не могут открываться одновременно.
За следующей дверью обнаруживается широкая лестница, которая ведет на два этажа вниз, еще к одному вестибюлю. Здесь Эстебан еще раз дает считать сканеру данные со своей радужной оболочки и затем вводит еще один код.
Дверь открывается.
И мы входим.
Мои глаза разбегаются от потрясающей красоты мавзолея.
Высокий белый оштукатуренный купол со звездами покоится на четырнадцати мраморных колоннах. За первым рядом выступает второй ряд колонн. Ротонда и купол поразительно гармоничны. Если Священная библиотека и остальная часть дворца Мьерколес украшены с избытком, то мавзолей прост и чист. Непостижимо прекрасный и сияюще белый.
Снаружи гробница не кажется особенно большой. Но внутри она поражает внушительными размерами и изящными пропорциями.
В центре на плитах пола стоит метровой высоты возвышение с широкими ступенями, а на нем золотой саркофаг. В каждом углу по метровому подсвечнику с семью стеариновыми свечами.
С благоговением мы подходим к возвышению и саркофагу. Стук моих костылей кажется святотатством, поэтому я беру их под мышку и дальше иду без них. Мы поднимаемся на пять ступенек подиума.
Крышка саркофага открыта. Она покоится на четырех подставках из черного дерева.
В саркофаге лежит мумия со сложенными на груди тонкими руками.
Фигура замотана в льняную ткань. Форма головы продолговатая, заостренная.
— Это, — говорит Эстебан, — и есть Моисей.
Хотя я и сам это понял, весь воздух из моего тела улетучивается, остается тикающий, лишенный мыслей вакуум. Сердце бьется так сильно, что я начинаю задыхаться. От невероятности и торжественности происходящего глаза наполняются слезами.
— Моисей… — повторяю я с трепетом.
В мавзолее открывается внутренняя дверь. Входит Беатрис в сопровождении тех охранников, которые уводили Библиотекаря. Они встают у дверей и смотрят прямо перед собой. Беатрис шагает к нам.
Я растерянно перевожу взгляд с Беатрис на мумию и назад. Зачем она пришла? Мне казалось, что она давно легла спать. Зачем она взяла с собой двух охранников?
— Мне нужны «Свитки Тингведлира», — говорит Эстебан.
Хотя это звучит неожиданно, в словах есть странная логика. Сквозь нарастающие беспокойство и страх я ощущаю смысл того, почему Эстебан показал мне Книги Моисея и мумию.
— Ты хочешь знать, почему я тебя сюда привел, — говорит Эстебан. — Так вот, ты должен понять, что «Свитки Тингведлира» — часть единого целого. А целое находится здесь, во дворце Мьерколес.
Я вопросительно смотрю на Беатрис.
— Беатрис? — говорю я.
Она смотрит на брата.
— Хороша? — Он толкает меня в бок. — Конфетка? Ты думаешь, я не заметил, какими блудливыми глазами ты смотрел на нее?
— Где манускрипты? — спрашивает Беатрис. Ее голос лишен теплоты.
— Ты отдашь мне их, если я разрешу тебе переспать с ней? — смеется Эстебан. — Что скажешь, Беатрис? Стоят свитки того, чтобы ты трахнулась с бледнолицым?
Беатрис смотрит на меня.
— Я был очень терпелив с тобой, — продолжает Эстебан. — Согласен? Я был любезен и шел тебе навстречу. Дал тебе много шансов. Но мало-помалу я начинаю терять терпение.
— Я не знаю, где они, — говорю я. Голос мой дрожит.
— Может быть, я тебе верю. А может быть, и нет. Но в любом случае ты легко можешь это узнать.
Он делает сигнал двум охранникам, которые с топотом бросаются ко мне. На глазах Беатрис меня выводят из мавзолея и ведут по подземным недавно отремонтированным ходам с толстыми металлическими дверями. Когда мы оказываемся где-то под дворцом, открывается тяжелая деревянная дверь. Длинная каменная лестница за ней ведет в глубину подвалов.
— Куда мы идем? — запинаясь, спрашиваю я.
Беатрис сворачивает и уходит туда, где свет.
Меня толкают вниз, в темноту, откуда несет болотом и гнилью. По каменному полу царапают когти. Желтые глаза сверкают из темноты, когда один из охранников зажигает карманный фонарь.
— Куда мы идем? — снова спрашиваю я, понимая, что идем мы не к моей комнате с широкой мягкой постелью и люстрой. Но я хочу получить ответ.
Коридоры в подвале длинные и сырые. Пол мокрый. Мы поворачиваем за угол и останавливаемся у массивной деревянной двери с железными полосами крест-накрест. По полу бежит ящерица, взбирается по стене.
Один из охранников открывает замок до смешного огромным ключом. Замок скрипит, как будто его не открывали уже несколько сотен лет. И это наверняка недалеко от истины.
— Я не хотел бы, чтобы ты плохо думал о моем гостеприимстве, — говорит Эстебан. — Я верну тебя наверх, как только ты пойдешь мне навстречу. А пока что условия жизни в подвале помогут тебе хорошенько подумать.
Он приглашает меня войти.
Какого черта! Я остаюсь стоять.
— Тебе надо знать, — говорю я чуть не плача, — что я страдаю клаустрофобией.
Один из охранников толкает меня в плечо, и я кубарем влетаю в камеру. Костыли стучат по полу. Пол каменный, холодный и сырой.
Дверь захлопывается.
ТЮРЬМА
В камере абсолютная темнота. Пахнет гниением, мочой, тухлой водой, мхом и останками тех, кто умер и сгнил здесь давным-давно.
Я распрямляюсь и бьюсь головой о каменный потолок. Кричу от боли. В темноте трудно сохранять
