— Из СИС никто не звонил Стюарту Данхиллу.
Мимо едет огромный автобус и выпускает облако дыма.
— Мы не звонили Стюарту и не говорили, что шейх Ибрагим послал своих людей в Институт Шиммера.
— Но…
— Все это для нас новости. Мы ничего не знали и не знаем о передвижениях шейха Ибрагима или его людей.
— Но может быть, кто-то другой…
— Только Диана и я поддерживаем контакты со Стюартом. Я обязательно знал бы, если бы ему позвонила Диана.
По спине струится холодный пот. Какой-то проходящий мимо человек что-то раздраженно бурчит.
— Бьорн, ты здесь?
— Да.
— Ты слышишь, что я говорю?
— Но…
— Ни я, ни Диана не звонили Стюарту Данхиллу!
— Почему он лжет?
Профессор Ллилеворт вздыхает:
— Нам надо было тебя предупредить. Кое-кто в Институте Шиммера подозревает, что Стюарт Данхилл сотрудничает с шейхом Ибрагимом.
— О боже!
— В СИС никогда не верили слухам. А это подозрение не было ничем подтверждено. У нас ничего против него не было. Ничего! Кроме ощущения, что тут что-то не так. В СИС решили поддержать его. Встать на его сторону. Мы считали, что эти слухи всего лишь злонамеренные сплетни, которые тянутся с семидесятых годов…
— …и послали меня прямо ему в лапы.
— Бьорн, если бы мы знали… — Он останавливается. — Уезжай из Рима. Как можно скорее. Если Стюарт — человек шейха, то ты можешь быть уверен, что Хассан и его подручные где-то совсем рядом. Хоть ты их и не видишь.
— Они уже здесь.
— Уезжай!
— Почему они дают мне возможность спокойно действовать? Почему Стюарт делает вид, что он заодно со мной?
— Потому что ты им нужен. Стюарт приклеился к тебе, чтобы поживиться тем, что ты найдешь. И он, и шейх используют тебя. Уезжай, Бьорн! Садись на скоростной поезд до Милана и потом на самолет. Аэропорт в Риме может быть под наблюдением.
— Фрагмент текста. Двадцать пять тысяч евро. Что делать?
— Покупай! И пулей из Рима! Слышишь?
ПАЦИЕНТ (I)
В антикварной лавке никого.
— Луиджи?
Нет ответа.
— Луиджи? — зову более нетерпеливо.
Мой взгляд как-то воровато ползет вдоль полок — так мужчины моего типа подглядывают за женщинами.
Какой-то неясный звук.
— Луиджи, ты наверху?
Луиджи сидит в кресле в своей квартире. С первого взгляда может показаться, что он задремал. Голова отклонилась немного назад. Потухшая сигара на коленях.
— Луиджи, ты спишь? Извини, у меня мало времени.
В этот момент я вижу, что половины головы у него нет.
Со стоном я отступаю назад.
Человеческое тело теряет многое из своей божественной мистики, если по каким-то причинам в нем появляется отверстие. Когда выстрел обнажает мозг, то очень трудно представить себе, что серое вещество могло содержать мысли о вселенной, любовь к женщине и восторг от оперы.
В тарелке перед ним, рядом с заумным шедевром Макиавелли, лежит пепел — все, что осталось от документа.
Колени мои дрожат.
Хассан.
Здесь побывал Хассан.
У меня перед глазами сцена. Палачи, видимо, вошли в лавку,
— Мистер Белтэ.
Я замираю. Словно меня внезапно разбил паралич. Ноги как будто налиты свинцом. Я знаю, что мне надо повернуться. Но я не могу.
Но вот объятия паралича отпускают меня. Со скрипом в костях я поворачиваюсь на голос.
Их двое. Они сидят на диване, наполовину закрытом от меня обеденным столом, на котором громоздятся готовые упасть книги.
Они меня ждали.
Этих двоих я раньше не видел. Арабы. Оба одеты в шикарные костюмы. У обоих вид довольных людей, которые знают, что они одержали победу. Оба сидят, удобно откинувшись на спинку дивана.
Мушкетеры шейха.
— Шеф начинает терять терпение, — говорит один на ломаном английском.
— Он хочет иметь манускрипт, — говорит второй.
— Вот как?
Я так боюсь, что мне приходит в голову притвориться дурачком, и это выходит очень естественно.
— Манускрипт?
— «Свитки Тингведлира», — говорит первый.
— Сколько был готов заплатить за них Луиджи Фиаччини?
Я бросаю взгляд на Луиджи:
— Вы всё не так поняли…
