ртом воздух. Рот и нос заполняются мелким песком и строительным раствором. Легкие сжимают две стальные пластины. Язык приклеился к нёбу.
Меня тошнит. Но ничто не выходит наружу. Только непонятные сухие звуки, как из уст умирающего солдата.
— Воды, — шепчу я, — воды-воды-воды.
Но меня не слышат или не обращают внимания.
Рот широко открыт. Так легче дышать.
Темнота, свет, темнота….
Темнота наполняется звуками.
Голосами.
Я мигаю глазами.
Араб говорит по мобильному телефону. Он кричит. В бешенстве. В отчаянии.
Мы замурованы.
Мою ногу обмотали белым полотенцем.
И зажали вешалкой для брюк.
Голова кружится. В какой-то момент я вижу, что полотенце все в крови. Это значит, что у меня открытый перелом, думаю я. Вскоре смотрю еще раз. Полотенце белое. Ни капли крови.
Значит, привиделось, облегченно думаю я и опять теряю сознание.
— Он умирает! — кричит араб.
Я открываю глаза.
Араб стоит с мобильным телефоном в руке. Смотрит на меня и говорит. По-арабски.
«Умирает?»
Его слова — арабские — вертятся у меня в голове. Я не понимаю того, что он говорит. Я не знаю арабского языка. Видимо, все это мне только кажется.
От перелома умереть нельзя. Или все-таки можно?
Воды.
Water. Please.
Пожалуйста.
Воды.
Но мне ничего не дают.
С улицы доносятся звуки внешнего мира.
Стук сапог о мостовую.
Звуки вызова переговорных устройств.
Лай полицейских собак.
Отрывистые команды.
— Water, please!
— Shut up! You just shut up![73]
ИНТЕРЛЮДИЯ
ИСТОРИЯ БАРДА (II)
…взад и вперед под сводами собора. Лучи холодного еще солнца проникали через окно и образовывали косые трепещущие колонны. Священник замолк. Кто-то закашлялся. Потом вступил хор из глубины собора. Нежные хоралы ощущались по-настоящему чувственно во всей их красоте. Никто из нас не понимал слов. И все же они были понятны. Мне это трудно объяснить. Я втягивал носом непривычные ароматы ладана, одновременно сладкие и терпкие. Все пространство заполнил голос мальчика. Звуки проникали в меня. Перед моим взором появилось лицо того мальчишки, которому я отрубил голову одним- единственным взмахом своего меча. Во все стороны брызнула кровь, воины вокруг в восторге рассмеялись. Но сейчас, в Руанском соборе, очень трудно было гордиться этим.
Король Олаф молча сидел на жесткой деревянной скамейке, склонив голову на ладони. Накануне вечером он доверился мне, что скучал по своей матери Асте. Он не видел ее уже много лет. Жива ли она? Родились ли у нее еще дети? Олаф был совсем мальчишкой, когда прижимался к матери, расставаясь перед походом. Теперь он был взрослым мужчиной. Королем. По дороге из собора Олаф был задумчив и неприступен. Я попытался заговорить с ним, но король отвечал односложно и безо всякого интереса. Он молча поднялся в свою комнату. «Надо подумать», — сказал он. Сам я оставался в зале, глядя ему вслед, затем отправился в библиотеку герцога. Многие пергамента в библиотеке герцога Ричарда были на скандинавском наречии. За годы походов я не перестал любить устную поэзию и письменные тексты.
Как и обычно, в библиотеке сидел египтянин Асим. Мы назвали его Асим Мудрый. Я чувствовал беспокойство рядом с ним. Я много раз вступал в неравный бой с людьми, которые были и выше, и сильнее его, но я видел, что этот невзрачный египтянин был в десять раз опаснее. В нем был ум богов и магические способности колдуна. Это я понял, когда на борту корабля «Морской орел» мы плыли из Египта в Руан.
Асим поднял голову. Он сидел за столом, держа перо в руке. Слева от него я увидел древний свиток, прямо перед ним белый чистый пергамент, на котором он выводил буковки. «Ты быть в церковь?» — спросил он на ломаном норвежском языке. Моя одежда все еще пахла ладаном. За то время, что он плыл с нами, он научился нашему языку. Кроме того, он много общался с рулевыми и разобрался в навигации и морском деле. Он знал ночное небо как свои пять пальцев и показал нам Полярную звезду, которая на его родном языке называлась совсем по-другому. «Церковь — красивый храм», — сказал Асим. «Что ты пишешь?» — спросил я и показал на свиток. Асим подозвал меня к себе знаком. Не сразу, но я подошел и присел около него на корточки. Слабый аромат ладана все еще оставался на моей одежде. Асим сказал: «С позволения твоего короля я делать копии тех текстов, которые были в гробнице у СВЯТОГО». — «Неужели ты понимаешь эти древние странные значки?» — спросил я. Асим рассмеялся. «Я говорить много языки, —
