друга локтями, чтобы прорваться к нам на подиум. Но Эйден собирается пригласить нескольких фавориток сезона и использует для этого самый обыкновенный шантаж. Он делает одновременно несколько шоу, не только в Нью-Йорке, и потому, чтобы удержаться в его команде, как это обычно бывает, модели вынуждены участвовать и в таких второразрядных показах, как наш. Мода — вещь международная; Эйден работает в Милане и Париже. Поэтому, чтобы попасть на презентацию Gucci или McQueen, манекенщицы должны отработать в нашем жалком показе, где им заплатят всего по пятьсот долларов. В Лондоне плата такая низкая, что кастинг- агенты с огромным трудом находят девушек. Если супермодель даже шагу не сделает меньше чем за тысячу долларов в день, то можете себе представить, как нелегко заставить кого-либо ходить по подиуму за какие-то жалкие сто фунтов. Чтобы помочь дизайнерам, модельные агентства в Лондоне работают по восходящей. За первый показ они просят сто фунтов, за второй — сто сорок, потом двести восемьдесят и наконец — триста двадцать, и все это, разумеется, включая двадцать процентов вознаграждения для агента. К сожалению, в Нью-Йорке все иначе. Если честно, не будь у нас поддержки Эйдена, не уверена, что мы бы вообще смогли устроить здесь презентацию. И за все его хлопоты мы платим ему семь тысяч долларов.
Эйден стучит в дверь, Александр идет открывать. Он бодр и возбужден — то и другое обычно ему не свойственно. Эйден — темноволосый красивый мужчина в джинсах, черной трикотажной рубашке и кожаном пальто до пола. Он стоит на пороге, постукивая тяжелыми ботинками по паркету, и зычно провозглашает, что на улице страшный холод, снимает стильные очки и заносит в комнату объемистый черный портфель.
— Как дела? — спрашивает Эйден, хлопая Александра по спине и целуя меня в мочку уха. — Рад видеть вас в Нью- Йорке. Отличный номер! — Он проходит по комнате, щупает кровать с балдахином, рассматривает переносную ванну в форме яйца. — Здорово. Никогда прежде здесь не останавливался. Летом тут невозможно отыскать свободное место в бассейне, чтобы пристроить туда матрас.
Эйден, как и многие парни из мира моды, меняет акцент в зависимости оттого, с кем говорит. С нами кастинг- агент беседует, как англичанин, но, как только перед ним окажется человек, рожденный по эту сторону Атлантики, он превратится в ньюйоркца.
Александр заказывает кофе и выпечку, а Эйден рассказывает о том, как проходит Неделя высокой моды.
— Здесь Пэрис Хилтон и Николь Ричи, — говорит он. — И думаю, что Скарлетг Йоханссон будет открывать показ Imitation of Christ.
— Отлично, — отвечает Александр. — Мне нравятся их вещи. А она что, теперь их муза вместо Хлои Севинье?
— Не знаю. — Эйден расстегивает портфель. — По-моему, они обе ничего себе.
— Итак, кто будет работать у нас? — спрашиваю я, потирая руки и пытаясь притвориться заинтересованной.
Всегда ненавидела эту часть работы. Модели все надоедливые, несговорчивые и упрямые. И очень дорого запрашивают. Как бы я ни любила Лидию, но мне всегда казалось, что получать столько денег всего-навсего за худобу и умение пройти по прямой — это несколько несправедливо. И потом, вы удивитесь, — огромное количество моделей вообще не умеют ходить. В прошлом сезоне у меня была девушка, которую я планировала выпустить в трех различных платьях, но когда увидела ее походку, то решила, что в лучшем случае она выйдет на подиум только раз. Она так поднимала колени и раскачивалась, что походила на ревматичную лошадь.
— Начнем, — говорит Эйден, вытаскивая первый снимок. — Нежность снова в моде. И потому наш новый девиз — нежность.
— Что? А я думал, наш девиз — красота, — прерывает его Александр. — По крайней мере что-то в этом роде сказал Дамиано.
— Боюсь, ты не прав, — улыбается Эйден. — Хит сезона — мягкость. Простая, безыскусная, неброская…
— По-моему, это печально, — говорю я.
Он пожимает плечами.
— Номер первый. Юлия, Киев.
С тех пор как супермодели сошли со сцены и исчезли такие красавицы, как Хелена Кристенсен и Эмбер Валетта, осталось только два пути, чтобы проложить себе дорогу в модельном бизнесе. Первый способ — работать с Анной Винтур и сниматься для обложек Vogue. Если Анна помещает вас на обложку, вам жутко повезло. Это — шанс занять место среди ведущих знаменитостей. Второй способ — сотрудничество с могущественными марками вроде Louis Vuitton, Prada или Gucci. Они живут за счет вновь открываемых талантов. Им не нужны известные имена, им подавайте какую-нибудь свеженькую шестнадцатилетнюю сибирячку. Дальше — все просто. Если Prada наняла на работу худенькую девочку откуда-нибудь из Ялты, то можно с уверенностью сказать, что в дальнейшем ее пригласят к себе все ведущие дизайнеры, даже если еще ни одна душа не видела показа у Prada и девочка никому не известна. Все включат ее в свои шоу просто для того, чтобы показать, какие они продвинутые и современные.
Работа Эйдена — знать, что это за девочки, кто из них участвует в новой акции Prada и кто отличается особой красотой, пусть даже еще и не подозревает об этом. Иногда я думаю, что большинство моделей просто ускользают от взглядов журналистов, которые наблюдают за показом. Мы демонстрируем всем и каждому, какие мы крутые, выпуская на подиум неизвестных манекенщиц, и они кажутся репортерам просто безликой толпой, так что, когда Юлия, в конце концов, пробьется наверх, все уже забудут, что эта девушка открывала наш показ в Нью-Йорке.
— Должна сказать, что не вижу в ней ничего замечательного, — говорю я.
— Она очень нежная, — с энтузиазмом сообщает Эйден.
— Ну и что? — спрашивает мой партнер.
— У нее контракт с парфюмерной фирмой.
— В таком случае мы ее берем.
— Хорошо. — Эйден берет другое фото из кучи на столе. — Наташа. Семнадцать лет, Владивосток.
— Господи, это же какая-то лосиха! — дергается Александр.
— Она всех распугает, — добавляю я.
— Она участвует в рекламной акции, — настаивает Эйден.
— О Боже, нет.
— Только через мой труп, — упирается Александр.
— Она работает у Зака Позена и Марка Джакобса.
— Тогда ничего не поделаешь, — смиряюсь я.
— Ты уверена? — спрашивает Александр.
— Это же Марк!
— Ладно, — сдается он. — Она хотя бы, черт подери, умеет ходить?
— Ставит одну ногу точно перед другой, — с улыбкой заверяет нас Эйден.
Это продолжается еще полтора часа. Эйден показывает нам очередную незамысловатую девчушку из восточноевропейского захолустья, убеждает нас в ее потенциальной ценности, мы вздыхаем и включаем ее в список. Слава Богу, что со мной Александр: одна я, наверное, уже давным-давно потеряла бы терпение. Некоторые дизайнеры обожают моделей, им нравится весь этот внешний блеск. Они любят сплетни и бурное веселье. А я просто хочу найти, наконец, манекенщиц и выработать что-то вроде программы.
Очень важно, кто именно открывает и завершает твой показ. Честолюбивые актеры бьются за то, чтобы их имена возглавляли список на афише; манекенщицы всегда озабочены тем, в каком именно порядке они выйдут на подиум. Это показатель статуса, оригинальности и авангардизма. Если твой показ открывает какая-нибудь третьеразрядная модель, то ты, скорее всего третьеразрядный дизайнер. Мир моды это учтет.
Когда редактор журнала присутствует на презентации, он подмечает все. Любая мелочь обернется или в твою пользу, или против тебя. Где проходит показ и во сколько. Какую атмосферу ты создала. Что даришь гостям. Кто твой стилист. Какая у тебя прическа. Каково музыкальное сопровождение. Редактор все видит и обобщает. Ты получаешь дополнительные бонусы, если на показе есть знаменитости. Если у тебя
