Глава 8
Арендийская равнина расстилалась перед ними – необозримое пространство, заросшее высокой травой, где поселения встречались очень редко. Ветер, гуляющий по полям, был пронизывающим и холодным, грязно-серые облака клубились в небе.
Необходимость оставить раненого Леллдорина повергла всех в уныние, и путешественники почти целыми днями ехали молча. Гарион держался позади вместе с Хеттаром и вьючными лошадьми, стараясь находиться как можно дальше от Мендореллена.
Хеттар, казалось, часами мог обходиться без слов, но через два дня Гарион намеренно попытался вывести олгара с ястребиным лицом из глубокого раздумья.
– Почему ты так ненавидишь мергов, Хеттар? – полюбопытствовал он, не найдя лучшей темы для беседы.
– Все олорны ненавидят мергов, – спокойно ответил тот.
– Да, – согласился Гарион, – но у тебя, кажется, это связано ещё с чем-то личным. Разве не так?
Хеттар, скрипя кожаной курткой, устроился поудобнее в седле.
– Они убили моих родителей, – пробормотал он. Гарион словно ощутил тяжёлый удар в грудь, внезапно вспомнив о собственной семье.
– Как это случилось? – выпалил он, не успев сообразить, что Хеттар, возможно, не желает исповедоваться.
– Мне было семь, – глухо, без всякого выражения, начал Хеттар. – Мы собрались навестить семью матери – она была из другого племени. Пришлось проезжать около восточных укреплений, и тут случился набег мергов. Лошадь матери споткнулась, она вылетела из седла, и мерги появились прежде, чем мы с отцом успели помочь ей. Они убили моих родителей не сразу. Очень много времени прошло. Помню, как мать вскрикнула всего однажды – в самом конце.
Лицо Олгара было холодно-бесстрастным, как скала, а монотонный спокойный голос делал рассказ ещё более ужасающим.
– После того как мои родители перестали дышать, мерги обвязали мне ноги верёвкой и потащили по земле за лошадью. Когда верёвка наконец порвалась, они посчитали меня мёртвым и бросили на дороге. Как сейчас слышу их весёлый смех.
Через два дня меня нашёл Чо-Хэг.
Гарион на миг так ясно представил себе искалеченного одинокого ребёнка, брошенного в пустыне Восточной Олгарии, выжить которому помогли только скорбь и всепоглощающая ненависть.
– Я убил первого мерга в десять лет, – продолжал Хеттар по-прежнему бесстрастно. – Он пытался скрыться от нас, но я сбил его и вонзил копьё между лопаток. Мерг завопил, когда копьё пробило его насквозь, а я почувствовал себя лучше. Чо-Хэг подумал, что если я увижу смерть мерга, то излечусь от ненависти.
Но он был не прав.
Лицо высокого Олгара было абсолютно лишено всякого выражения; длинная прядь на макушке трепыхалась на ветру. Казалось, в душе его царит ледяная пустота, словно там нет других чувств, кроме одного, не дающего спокойно спать, мучающего день и ночь.
В эту секунду Гарион смутно осознал, что имел в виду господин Волк, предостерегая об опасности, грозящей тем, кто одержим идеей мести, но тут же прогнал навязчивую мысль Если Хеттар может жить с этим, значит, такое существование под силу и ему. Гарион неожиданно почувствовал безмерное восхищение одиноким человеком, сознательно идущим столь мрачным беспросветным путём.
Господин Волк был поглощён беседой с Мендорелленом; оба замедлили ход, что позволило Хеттару и Гариону догнать их. Некоторое время они ехали вместе.
– Такова наша природа, – меланхолично заметил рыцарь в сверкающих латах. – Чрезмерная гордыня – проклятье наше, причина войн, опустошающих бедную Арендию.
– Это можно исправить, – возразил Волк.
– Как?! Гордость у нас в крови. Сам я – крайне миролюбив и доброжелателен, но даже меня не миновала национальная болезнь Более того, распри наши столь древние, что уходят корнями в историю: прежде всего необходимо очистить души от язв. Мир не продлится долго, друг мой. Уже сейчас в лесах поют астурийские стрелы, направленные в мимбратов; Мимбр в отместку сжигает астурийские дома, зверски убивая заложников. Боюсь, война неизбежна.
– Нет, ты не прав, – покачал головой Волк.
– Но как предотвратить её? – нахмурился Мендореллен. – Кто может излечить нас от безумия?
– Я, если придётся, – спокойно ответил Волк, откидывая на спину серый капюшон.
– Ценю твои добрые намерения, Белгарат, – едва заметно усмехнулся Мендореллен, – но даже ты ничего не сможешь сделать.
– Нет на свете ничего невозможного, – деловито заметил Волк. – Чаше всего я предпочитаю не мешать забавам других людей, но не могу позволить, чтобы именно сейчас в Арендии вспыхнул пожар войны. И если будет нужно, сделаю всё, лишь бы помешать совершиться очередной глупости.
– Вправду сила твоя столь велика? – задумчиво осведомился Мендореллен, словно не мог заставить себя поверить этому.
– Да, – спокойно кивнул Волк, почёсывая короткую белую бородку, – именно так.
Лицо Мендореллена приняло встревоженное, даже немного благоговейное выражение, а Гарион сильно обеспокоился, услышав такое заявление своего деда.
Если Волк собирается в одиночку воспрепятствовать войне, он так же может расстроить все его планы мести. Ещё один повод для волнений.
Но в эту минуту подъехал Силк.
– Место, где проходит Большая ярмарка, как раз впереди. Остановимся или объедем стороной?
– Можно и остановиться, – решил Волк. – Уже почти вечер, да и припасы у нас на исходе.
– Лошадям тоже нужно отдохнуть, – добавил Хеттар. – Они жаловаться начинают.
– Нужно было мне сказать, – укорил Волк, оглядываясь на тяжелогружёных животных.
– Они ещё не истощены, но жалеют себя. Преувеличивают, конечно, хотя небольшой отдых не повредит.
– Преувеличивают?! – ошеломлённо воскликнул Силк. – Уж не хочешь ли сказать, что лошади способны на ложь?
– Ну конечно, – пожал плечами Хеттар, – то и дело не прочь соврать и весьма преуспели в этом.
Какой-то момент Силк, казалось, был просто потрясён, но тут же неожиданно рассмеялся.
– Это странным образом восстанавливает мою веру в космический порядок вещей, – объявил он. Волк поморщился:
– Силк, знаешь ли, ты очень злой человек. Неужели тебе не стыдно?
– Каждый делает то, на что способен, – издевательски ответил человечек с крысиным лицом.
Арендийская ярмарка располагалась на пересечении Великого Западного пути и горной дороги, ведущей из Алголанда. На большом пространстве примерно в квадратную лигу радовали глаз яркие голубые, жёлтые, красные шатры и полосатые палатки. Всё вместе походило на цветной сказочный город посередине унылой серо-коричневой равнины, а блестящие треугольные флажки весело трепетали на буйном ветру под низко нависшими облаками.
– Надеюсь, у меня хватит времени совершить кое-какие сделки, а то я начинаю терять навык, – объявил Силк, когда все спускались с высокого холма.
Кончик его острого носа возбуждённо подёргивался.
С полдюжины забрызганных грязью нищих в безнадёжном отчаянии сгрудились на обочине дороги, протягивая руки.
– Не стоит кормить эту шваль, – проворчал Бэйрек.
– Милосердие – это одновременно обязанность и привилегия, господин мой Бэйрек, – ответил рыцарь.
– Почему здесь не построят дома? – спросил Гарион Силка, приближаясь к центру ярмарки.
