слух. Вместе они складывались в тихую печальную песню, в которой Гарион услышал сожаление и надежду.
- Почему они так переживают? - тихо спросил Эрионд Сенедру.
- Потому что зима, - объяснила она. - Потому что им жаль своей листвы, жаль, что птицы улетели на юг.
- Но ведь снова придет весна.
- Они это знают, и все равно зима печалит их. Бархотка с любопытством смотрела на маленькую королеву.
- Благодаря своему прошлому Сенедра удивительно чувствует деревья, - пояснила Польгара.
- Вот не знала, что толнедрийцы любят природу.
- Она лишь наполовину толнедрийка, Лизелль. Любовь к деревьям пришла к ней по другой линии.
- Я дриада, - просто сказала Сенедра, сохраняя мечтательное выражение лица.
- Я не знала этого.
- А мы и не афишируем, - сказал Бельгарат Лизелль. - Нам и без того нелегко было приучить алорийцев к мысли, что толнедрийка может быть ривской королевой, так что не хватало еще сообщить им, что среди ее предков есть и нечеловеческая ветвь...[3]
Они разбили простенький лагерь как раз неподалеку от того места, где королева Салмиссра напустила на них несколько лет назад своих ужасных подручных.
Поскольку в этом священном лесу нельзя было рубить сучья и ломать ветки, им пришлось довольствоваться тем, что они находили на земле, среди листвы, отчего костер получился очень маленький. Смеркалось. Шелк посмотрел на слабый огонь костра, затем на деревья, из-за которых прямо-таки осязаемо надвигалась чернота, и пророчески сказал:
- Думаю, нас ждет холодная ночь.
Гариону спалось скверно. Хотя он и нагреб побольше листвы под постель, которую делил с Сенедрой, влага и холод - а исходили они и от самой листвы, - казалось, проникали до костей. Он окончательно освободился от мучительного перемежающегося бодрствованием сна, когда первые бледные лучи света стали просачиваться сквозь туман и деревья. Он сел и собрался было сбросить с себя одеяло, но замер, увидев Эрионда, сидящего на поваленном стволе по другую сторону давно погасшего костра, а рядом с ним - дриаду с каштановыми волосами.
- Деревья говорят, что ты друг, - говорила дриада, рассеянно играя стрелой с острым наконечником.
- Я люблю деревья, - ответил Эрионд.
- Они не про то.
- Я знаю.
Гарион тихонько снял с себя одеяло и встал. Дриада проворно протянула руку к луку, лежавшему рядом с ней, но затем отдернула ее.
- Ах, это ты, - сказала она, потом внимательно оглядела Гариона серыми глазами и произнесла: - Ты, по-моему, постарел, да?
- Всего на несколько лет, - улыбнулся Гарион, силясь вспомнить, когда он ее видел в последний раз. Легкая улыбка коснулась уст дриады.
- Ты меня не помнишь, да?
- Да нет, что-то...
Дриада рассмеялась, затем взяла в руки лук и, натянув тетиву, нацелилась стрелой в Гариона.
- А это тебе не поможет вспомнить?
Гарион захлопал глазами.
- А-а, так это не ты ли хотела убить меня?
- Это было бы справедливо: я тебя поймала, я должна была и убить тебя.
- Вы что, убиваете каждое человеческое существо, которое попадает вам в руки? - спросил дриаду Эрионд.
Она опустила лук.
- Нет, не каждое. Иногда я нахожу им другое применение.
Гарион повнимательнее присмотрелся к дриаде.
- А ты совсем не изменилась. Какая была, такой и осталась.
- Я знаю. - Затем она взглянула на него с вызовом и спросила: - И такой же хорошенькой?
- Даже очень.
- Как приятно это слышать. Может, я очень рада, что не убила тебя. А почему бы нам не уйти куда- нибудь, где ты смог бы мне сказать еще что-нибудь приятное?
- Ну все, хватит, Ксебела, - резко сказала Сенедра, все еще продолжая лежать в постели из листьев. - Он мой, так что выкини из головы эти штучки.
- Привет, Сенедра, - сказала дриада с каштановыми волосами таким тоном, словно они виделись с Сенедрой не далее как на прошлой неделе. - Ты не хочешь поделиться им с одной из своих сестер?
- Ты же мне не дала бы свой гребешок, правда?
- Конечно нет. Но это же все-таки гребешок. А тут...
- Ну как мне объяснить тебе, чтобы ты поняла? - И Сенедра, сбросив одеяло, поднялась на ноги.
- Ох, люди. Вы так странно рассуждаете. - Дриада задумчиво посмотрела на Эрионда, маленькой ручкой погладив его по щеке. - А как насчет этого? Он тоже твой, да?
Появилась Польгара. Лицо ее было спокойным, но одна бровь поднялась.
- Доброе утро, Ксебела. Рано же ты встала.
- Я охотилась, - ответила дриада. - Этот светловолосый принадлежит тебе, Польгара? Вон тем Сенедра не хочет делиться со мной, так, может... - И она с томным видом провела по мягким кудрям Эрионда.
- Перестань, Ксебела, - отрезала Польгара.
Дриада вздохнула и поджала губы.
- Скучные вы все какие-то. - Затем она встала, оказавшись такой же миниатюрной, как Сенедра, и тонкой, словно ива. - Ой, я чуть не забыла. Ксанта просила, чтобы я отвела вас к ней.
- А тебя понесло в сторону, - сухо заметила ей Сенедра.
- Так день еще не начинался. Потом к погасшим углям вышли Бельгарат с Шелком, а затем и Дарник с Тофом.
- Вон сколько их у вас, - с интересом заговорила Ксебела. - Уж одного-то могли бы одолжить на время.
- О чем у вас речь? - заинтересовался Шелк.
- Не обращай внимания, Шелк, - успокоила его Лизелль. - Нас хочет видеть Ксанта, сразу после завтрака, и Ксебела покажет нам дорогу. Да, Ксебела?
- Пожалуй. - И дриада вздохнула, явно недовольная.
После легкого завтрака дриада повела их через древний лес. Бельгарат, ведя под уздцы лошадь, шел рядом с ней. Со стороны казалось, будто они оживленно беседовали. Гарион заметил, что дед время от времени тайком достает что-то из кармана и дает изящной дриаде, а та жадно хватает и тут же кладет в рот.
- Что это он дает ей? - заинтересовалась Бархотка.
- Сладости, - ответила ей Польгара, и в голосе ее сквозило неудовольствие. - Ей их нельзя, но он вечно, как появляется в этом лесу, угощает ее сладким.
- А, понятно. - Лизелль поджала губы. - Не слишком ли она молода, чтобы вот так...
Сенедра засмеялась.
- Внешность может быть обманчивой, Лизелль. Ксебела несколько старше, чем выглядит.
- И сколько же ей?
- Лет двести - триста, не меньше. Она того же возраста, как и ее дерево, а дубы живут очень долго.
Через некоторое время Гарион стал слышать то смех, то шепот, то позвякивание крошечных золотых
