клянусь Богами, и плату свою я заполучу.
Его губы страстно впились в ее губы, его сильные и жадные руки мягко обхватили ее против ее воли, пока она с тихим сдавленным вскриком не обняла его, прижимаясь своим нежным телом к броне, в которую он был закован. Между поцелуями она прошептала:
— Да, да, сегодня.
Разумеется, он проклинал злую судьбу за то, что она не послала ему эту встречу получасом ранее.
Когда он ушел, Шрива осталась в тени алькова, чтобы привести в порядок свою прическу и одежды после этих жарких ухаживаний. Из темноты ей удобно было наблюдать за уходом Презмиры и ее супруга, когда они прошли по этому продуваемому сквозняками коридору и остановились на верхней площадке лестницы.
Рука Презмиры была в его руке.
— Я знаю, где у Дьявола хвост, госпожа моя, — сказал Корунд. — И я узнаю предателя, когда увижу его.
— Разве следование моему совету когда-либо приносило тебе зло, господин мой? — сказала Презмира. — Или разве я когда-либо отказывала тебе в чем-нибудь, о чем ты меня просил? Уже семь лет прошло с тех пор, как я отдала тебе свою девичью честь, а ко мне сватались двадцать королей, но всем им я предпочла тебя, ибо соколу негоже водиться с попугаями, также как и орлице — с лебедями и дрофами. И ты мне в этом откажешь?
Она повернулась, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Зрачки ее огромных глаз расширились в неверном свете светильников, чьи бледные огни тонули в этих бездонных омутах тайны и тьмы. Богатые и пышные украшения ее короны и пояса казались лишь жалкой оправой той несравненной красоте, что ей принадлежала: ее лицу, в каждой черте которого собралось все то благородное, прекрасное и желанное, что есть на земле и на небесах, великолепию ее волос, сиявших как красное солнце, ее осанке и позе величавой птицы, едва приземлившейся после полета.
— Как бы ни было это мне не по душе, — сказал Корунд, — разве я откажу тебе в этот раз? Только не в этот раз, моя королева.
— Благодарю тебя, дорогой мой господин. Разоружи его и приведи сюда, если сможешь. Король не откажет нам и простит его неосмотрительность, когда ты заполучишь для него победу над нашими врагами.
Больше ничего леди Шрива расслышать не могла, сколь бы старательно ни прислушивалась. Но когда они подошли к подножию лестницы, Корунд остановился на минуту проверить пряжки на своих доспехах. Его лицо было мрачно. Наконец он промолвил:
— Это будет яростная и смертельная битва, непредсказуемая для обеих сторон. С таким могучим противником, как у нас сейчас, возможно все… Хватит, просто поцелуй меня, милая девочка. И если… тьфу, этого не случится; но все же, я не оставлю никакой недосказанности: если случится самое плохое, я не хочу, чтобы ты все свои дни провела, убиваясь по мне. Ты знаешь, я не один из тех угрюмых ревнивцев, которые настолько тщеславны, что не позволяют своим женам выходить замуж снова из страха, что следующий муж окажется лучше них.
Но Презмира прильнула к нему с веселым и радостным выражением лица:
— Позволь мне сомкнуть твои уста, господин мой. Мысли эти слишком глупы для отправляющегося на битву великого короля. Возвращайся с триумфом, а покуда думай обо мне, что ждет тебя, как ждет звезда, милый мой господин. И не сомневайся в исходе.
— Об исходе, — ответил он, — я расскажу тебе, когда все закончится. Я не астроном. Я буду рубить своим мечом, любимая, и, если смогу, разрушу кое-какие из их замыслов.
— Удачи, и да пребудет с тобой моя любовь, — сказала она.
Выйдя из своего укрытия, Шрива поспешила к покоям своей матери, и обнаружила, что та уже попрощалась со своими двумя сыновьями, и лицо ее все распухло от плача. В тот же миг вошел герцог, ее муж, чтобы поменять меч, и леди Зенамбрия обхватила его за шею и хотела поцеловать его. Но он стряхнул ее, выкрикнув, что устал от нее и ее слюнявого рта, осыпая ее последними проклятиями и грозя, что потащит ее с собой и бросит Демонам, которые, питая глубокое отвращение к таким безобразным мегерам и заскорузлым старым каргам, несомненно, повесят или выпотрошат ее и тем самым избавят его от постоянных забот. С этими словами он поспешно вышел. А его жена и дочь, обнявшись и плача, вышли во двор, собираясь подняться на башню над речными воротами, чтобы взглянуть на строившуюся за рекой армию. И по дороге Шрива рассказала все, что слышала из беседы между Корундом и Презмирой.
Во дворе они встретили и саму Презмиру, и та, идя легкой походкой и с жизнерадостным выражением лица и напевая веселую песенку, пожелала им доброго утра.
— Вам удается держаться намного храбрее, чем нам, госпожа моя, — сказала Зенамбрия. — Полагаю, мы слишком мягкосердечны и жалостливы.
Презмира ответила ей:
— Это правда, госпожа моя, у меня не тот слабый склад характера, как у некоторых из вас, слезливых и хныкающих женщин. И с вашего позволения я поберегу свои слезы (которые, к тому же, очень портят щеки) до тех пор, пока они мне не понадобятся.
Когда они прошли мимо, Шрива проговорила:
— Разве это не жестокосердная и бесстыдная потаскуха, о мать моя? И разве не постыдны ее смех и шутки, с которыми, как я поведала тебе, она с ним прощалась, думая лишь о том, как лучше убедить его сохранить жизнь этому изнеженному вероломному прохвосту?
— С которым, — промолвила Зенамбрия, — она предается вещам, о каких я сочла бы за стыд и говорить. Воистину, эта иностранка с ее развратными и распущенными манерами позорит всю нашу страну.
А Презмира пошла своей дорогой, довольная, что ни движением века не позволила своему супругу догадаться, какой страх овладел ее разумом, ибо всю эту мучительную ночь ей мерещились странные и жестокие видения, предвещающие гибель и крушение всего, что было ей дорого.
И вот, когда рассвело, вся королевская армия выстроилась в боевом порядке перед сторожкой у моста. Кориний командовал левым флангом. За ним шли пятнадцать сотен отборных витчландских воинов вместе с герцогами Трейса и Эстреганции, а также следующие короли и принцы со своими чужеземными солдатами: король Мюнии, граф Эскобрин из Тёйши и Алый Фолиот. Корс вел за собой центр, и с ним шли король Эрп из Эллиена и его облаченные в зеленое пращники, король Неврии, лорд Пермио Акстак, король Гилты, Олис из Текапана и прочие предводители, общим числом семнадцать сотен человек. Правый фланг избрал для себя лорд Корунд. Две тысячи витчландских воинов, самых лучших и искусных, закаленных в войнах в Импланде, Демонланде и на юго-восточных границах, шли за его знаменем, а также тяжело вооруженные копейщики Балтари и мечники Бьютни и Ара. Здесь был Виглус, его сын, и граф Трамне, Кадар, Дидар из Ларгоса и лорд Эстремерины.
Но как только Демоны увидели это стоявшее перед мостом великое войско, они и сами построились для битвы. А корабли их приготовились идти вверх по реке к стенам Карсё, чтобы попытаться захватить мост с воды и тем самым отрезать Витчам путь к отступлению.
Невысоко поднявшееся солнце светило ярко, и сверкание усыпанной драгоценностями брони Демонов и их разноцветные рубахи и плюмажи на шлемах радовали глаз. Их боевой порядок был таков. На левом фланге, ближайшем к реке, находилась большая конница, и во главе ее лорд Брандох Даэй на огромном золотисто-мышастом коне с огненными глазами. Его островитяне, Мельхар и Тармрод, вместе с Камераром из Стропардона, Стюркмиром и Стюпмаром, были главными из предводителей, что отправились с ним на эту битву. Далее шли тяжелые войска с востока, и вождем их был сам лорд Юсс на высоком и неистовом ширококостном гнедом. Вокруг него была его отборная гвардия во главе с Бремери из Рощ, а помимо них в его войске были еще такие предводители: Астар с Реттрея, Гисмор Глим из Юстдала и Перидор из Сула. Лорд Спитфайр вел за собой центр, и с ним Фендор с Шалгрета и Эмерон, и люди Далнея, великие копейщики, а также герцог Азумела, прежний союзник Витчланда. С ним был и лорд Гро, что с тяжелым сердцем осматривал эти древние стены, думая о великом короле за ними, и о том, с каким мастерством, умом и волей правил он этими мрачными и буйными людьми, что были его подданными, и о королеве Презмире. В его болезненном воображении чернота Карсё, которую не мог рассеять и яркий
