морской лев, морской котик. И слышал я, будто варвары Эзамосии питаются кушаньем из морских мышей, размолотых и истолченных в ступе вместе с мясом зверя по имени
— Фу! Скорее расскажите о чем-нибудь другом, — воскликнула леди Шрива, — пока я в своем воображении не отведала этого омерзительного мяса. Пожалуйста, дайте мне вон тех золотых персиков и солнечного изюма вместо противоядия.
— Лорд Гро расскажет тебе лучше, чем я, — сказал Ла Файриз. — Что до меня, то, хоть я и хорошего мнения о естествознании, но изучать его мне недосуг. Мне часто приходилось охотиться на барсука, но никогда не задумывался я над вопросом, которым задаются ученые: действительно ли у него лапы с одной стороны короче, чем с другой. Не знаю я также, сколько глаз у миноги, будь то девять или два, хотя съел я миног немало.
— О брат мой, — улыбнулась Презмира, — Боюсь, ты чересчур надышался пыли ратных полей и подвигов, чтобы интересоваться этими тонкими материями. Но есть ли под водой птицы, господин мой Гро?
— В реках — несомненно, — ответствовал Гро, — хотя это лишь воздушные птицы, опустившиеся передохнуть. Во Внешнем Импланде я сам находил их, впавших в зимнюю спячку, на дне озер и рек, по две, клюв к клюву, крыло к крылу. Но весной они вновь оживают, и леса постепенно наполняются их пением. Что до моря, то существуют настоящие морские кукушки, морские дрозды, морские воробьи и многие другие.
— Это очень странно, — сказала Зенамбрия.
Корс запел:
Презмира повернулась к Корунду и сказала:
— Разве не было между вами, господин мой, забавного спора насчет жабы и паука? Ты настаивал, что один из них отравит другого своим ядом, а господин мой Гро — что все будет наоборот.
— Именно так и было, госпожа, — промолвил Корунд, — И спор все еще не разрешен.
Корс пропел:
и снова нахохлился и замолчал.
— Мой король и повелитель, — воскликнула Презмира, — Заклинаю вас приказать положить конец этому противоречию между двумя вашими приближенными, пока оно не переросло в опасную ссору. Пусть им не откладывая дадут жабу, о король, и пауков, дабы они могли провести над ними опыт перед всей честной компанией.
При этих словах все засмеялись, а король отдал приказ рабу, который вскоре принес жирных пауков числом семь, заключенных вместе с жабой под хрустальным бокалом, и поставил все это перед королем. Все стали внимательно наблюдать.
— Ставлю два бочонка бледного пермийского вина против пучка редиски, — сказал Корунд, — что победа достанется паукам. Смотрите, как легко они уселись ей на голову и ползают по всему ее телу.
— Идет, — сказал Гро.
— Ты проиграешь свое пари, Корунд, — сказал король. — Пауки не причиняют вреда этой жабе; она сидит так тихо из хитрости, заставляя их забыть об осторожности, чтобы подпустить их ближе и проглотить.
Пока они наблюдали за схваткой, внесли фрукты: айву, миндаль, гранаты и фисташковые орехи, и новые чаши и бочки вина, в том числе хрустальный графин с вином персикового цвета, заложенного много лет назад в виноградниках Кротеринга, что простираются к морю на юг от замка лорда Брандоха Даэй.
Кориний сделал большой глоток и выкрикнул:
— Отличный напиток это вино из Кротеринга! Говорят, этим летом оно будет дешево.
Ла Файриз метнул на него быстрый взгляд, а король, заметив это, сказал Коринию на ухо:
— Может, образумишься? Пусть гордыня твоя не заставляет тебя думать, будто ты не поплатишься, как самый ничтожный из моих рабов, если по твоей вине этот принц вынюхает наши секреты.
Час был уже поздний, и женщины одна за другой желали спокойной ночи и уходили, ведомые к дверям своих покоев рабами с факелами. Вскоре, когда все они удалились, Корунд воскликнул:
— Черт побери всех этих пауков! Твоя жаба уже проглотила одного.
— Еще двух, — сказал Гро. — Твоя теория рушится, о Корунд. Она сожрала двух одним махом, еще четверо осталось.
Лорд Кориний, чье лицо пылало от выпитого, поднял свой кубок и крикнул, глядя принцу прямо в глаза:
— Обрати внимание, Ла Файриз, это знак и пророчество. Сначала одного, потом двух одним махом, а скоро, как я думаю, и четверых оставшихся. Не боишься оказаться пауком, когда грянет битва?
— Совсем из ума выжил, Кориний? — тихо спросил король. Его голос дрожал от гнева.
— Он самый остроумный обжора из всех, с кем мне доводилось беседовать, — сказал Ла Файриз. — Но вот не могу понять, какого черта он имеет в виду.
— Такого, — ответил Кориний, что мигом сделает серьезной твою самодовольную рожу. Я имею в виду наших исконных врагов, низменных демонландских ублюдков. Первый — Голдри, сдутый незнамо куда королевской насланью…
— Будь ты проклят! — воскликнул король, — Что за пьяная чепуха?
Но принц Ла Файриз побагровел и сказал:
— Так вот что кроется за этими экивоками: вы собрались войной на Демонланд? Не рассчитывайте на мою помощь в этом.
— Спать хуже из-за этого не будем, — отозвался Кориний. — Наши уста достаточно велики, чтобы проглотить такую крошку от марципана, как ты, если станешь досаждать.
— Твои уста достаточно велики, чтобы выболтать все самые секретные сведения нам на посмешище, — сказал Ла Файриз. — Будь я королем, я бы располосовал твою кожу за твой пьяный лепет и чванство.
— Оскорбление! — закричал лорд Кориний, вскакивая. — Я не потерпел бы оскорблений и от небесных богов. Подай мне мой меч, мальчишка! Я сделаю бештрийскую вышивку из его кишок.
— Мир, во имя ваших жизней! — прогремел король, в то время как Корунд подошел к Коринию, а Гро к принцу, чтобы успокоить их. — Кориний ранен в запястье и не может сражаться; рассудок его также помутился из-за раны.
— Так исцели же его от тех порезов, что нанесли ему Гоблины, и я оскоплю его, — сказал принц.
— Гоблины?! — взревел Кориний. — Знай же, мерзавец, что эту рану нанес мне лучший мечник в мире. Если бы это ты стоял передо мной, я бы порубил тебя на куски, хоть ты и так уже скопец.
Но король поднялся на ноги во всем своем величии и произнес:
— Тишина, во имя ваших жизней!
Глаза его сверкали в гневе.
— Ни твоя пылкая юность и бурлящая кровь, ни вино, что ты влил в свою ненасытную утробу, не смягчат моего неудовольствия тобою, Кориний. Наказание я отложу до завтра. А тебе, Ла Файриз,
