следовало бы вести себя в моих залах поскромнее. Чересчур дерзким было послание о твоем прибытии нынче утром, доставленное мне твоим герольдом, и слишком оно попахивало приветствием равного равному, и дань была названа даром, хотя она, как и ты, и все твое княжество принадлежит мне по праву, и я могу поступать с ним, как мне заблагорассудится. Но я примирился с этим — и, думаю, поступил неразумно, ибо дерзость твоя, подпитываемая моей терпимостью, за столом расцвела пышным цветом, и ты взялся бросаться оскорблениями и скандалить в моих залах. Утихомирься, или гнев мой обрушит громы и молнии на твою голову.
— Прибереги свое недовольство и свои угрозы для своих неучтивых рабов, о король, — вымолвил Ла Файриз в ответ, — ибо меня они не пугают: я презрительно смеюсь над ними. Не собираюсь я и отвечать на твои клеветнические слова, ибо хорошо тебе известно о моей давней дружбе с твоим домом, о король, и с Витчландом, а также то, какими узами я связан с лордом Корундом, которому я отдал в жены свою сестру. Если мне неохота, как раболепному слуге, превозносить твой сюзеренитет, то тебе нечего брюзжать, ибо дань твоя тебе уплачена, и уплачена сполна. Но я связан узами дружбы с Демонландом, весь мир это знает, и ты скорее заставишь сойти со своих орбит и сражаться за тебя против Демонов светила небесные, нежели меня. Коринию же, который тут похваляется, я скажу, что Демонланд всегда был слишком крепким орешком для вас, Витчей. Голдри Блусско и Брандох Даэй вам это показали. Мой тебе совет, о король, примирись с Демонландом. Мои доводы: во-первых, у тебя нет законных оснований враждовать с ними; далее (и это должно повлиять на тебя больше), если ты будешь упорствовать в борьбе с ними, это приведет к краху и тебя, и весь Витчланд.
Король прикусил пальцы в неимоверном гневе, и некоторое время в зале стояла тишина. Лишь Корунд сказал королю на ухо:
— Господин, ради всего святого, проглотите свою царственную ярость. Вы сможете выпороть его, когда вернется мой сын Хакмон; покуда же он превосходит нас числом, а ваши собственные люди так одурманены вином, что, поверьте мне, если дойдет до схватки, я не дам за наши шансы и пареной репы.
Глубоко обеспокоен был Корунд, ибо хорошо он знал, сколь высоко ценила его жена мир между Ла Файризом и Витчами.
В этот момент Корс, в самое неподходящее время очнувшийся от забытья, разбуженный громкими голосами и движением, запел:
Между тем вино, сварливость и королевские упреки разожгли в Коринии огонь бездумной и неистовой злобы, в котором все увещевания о благоразумии и предусмотрительности таяли, словно воск в печи, и он громко выкрикнул:
— Не хочешь ли взглянуть на наших пленников в старом пиршественном зале, принц, и убедиться, какой ты болван?
— Каких пленников? — воскликнул принц, вскакивая на ноги. — Фурии ада! Я устал от этих туманных намеков и хочу знать всю правду.
— Зачем ты так бушуешь? — промолвил король. — Парень пьян. Хватит безумств.
— Меня так просто не проведешь. Я желаю знать правду, — настаивал Ла Файриз.
— И ты ее узнаешь, — сказал Кориний. — Вот она: мы, Витчи, — воины получше, чем ты и твои Пикси с цыплячьими сердцами или проклятые Демоны. Ни к чему больше это скрывать. Мы арестовали двоих из их выводка и приколотили их к стене в старом пиршественном зале, как крестьяне приколачивают к амбарной двери ласок и хорьков. Там они и останутся, покуда не сдохнут: Юсс и Брандох Даэй.
— О, какая низкая ложь! — сказал король. — Я прикажу порубить тебя на куски.
Но Кориний ответил:
— Я берегу вашу честь, о король. Незачем нам больше притворяться перед этими Пикси.
— За это ты умрешь, — промолвил король. — И это ложь.
На некоторое время воцарилась мертвая тишина. Наконец, принц медленно сел. Его лицо было бело и искажено, и он медленно и тихо произнес, обращаясь к королю:
— О король, за то, что я был с вами слишком резок, простите меня. И если я упустил какой-то из видов проявления лояльности вам, то знайте, что не в моей это крови — предаваться подобным церемониям, но никогда я не испытывал недостатка дружелюбия к вам, и не подвергал сомнению ваше верховенство. Все, чего бы вы ни потребовали от меня, будь то церемонии, или иные проявления верности, я с радостью исполню, если это не опорочит мою честь. И меч мой готов служить вам против всех ваших врагов, кроме Демонланда. Но теперь, о король, башня нашей дружбы шатается, она готова рухнуть и разлететься на куски. Известно вам, о король, как и всем лордам Витчланда, что мои кости уже шесть лет как белели бы в Импланде Море, если бы лорд Юсс не спас меня от диких Импов под предводительством Факс Фай Фаза, который четыре месяца осаждал меня с моим крохотным воинством в Лиде Нангуне. Моя дружба будет принадлежать вам, о король, если вы выдадите мне моих друзей.
Но король ответил:
— У меня нет твоих друзей.
— Тогда покажите мне старый пиршественный зал, — сказал принц.
— Скоро покажу, — ответил король.
— Я хочу увидеть его сейчас, — сказал принц и поднялся с места.
— Я не стану больше притворяться перед тобой, — сказал король. — Я и впрямь очень ценю тебя. Но когда ты просишь меня выдать тебе Юсса и Брандоха Даэй, то это то, чего тебе не получить за весь твой Пиксиланд и всю кровь твоего сердца. Это мои злейшие враги. Откуда тебе знать, ценой каких усилий и опасностей я, наконец, заполучил их в свои руки. И пусть надежды твои не заставят тебя усомниться в моих словах, когда я поклянусь тебе, что Юсс и Брандох Даэй сгниют и умрут в тюрьме.
И никакими кроткими речами, никакими предложениями богатств, огромных выгод и поддержки в мире и войне не мог Ла Файриз поколебать решение короля. И сказал король:
— Утихни, Ла Файриз, или ты меня разозлишь. Они должны сгнить.
И увидев, что учтивыми словами ему короля не убедить, принц Ла Файриз схватил свой прекрасный хрустальный кубок в форме яйца с тремя золотыми зубцами вместо ножек, прикрепленными посередине к украшенному топазами золотому кольцу, и швырнул его в короля Горайса, так что кубок ударил того по лбу, и хрусталь от удара рассыпался вдребезги, а из головы короля хлынула кровь, и он рухнул без чувств.
В пиршественном зале поднялся шум. Опередив всех, Корунд выхватил свой обоюдоострый меч и вскочил на стол с криком:
— Взгляни на короля, Гро! Вот до чего доводит бражничество!
Вслед за ним за оружие схватились его сыновья, и Галланд, и прочие Витчи; точно так же поступили Ла Файриз и его люди, и в большом зале Карсё началась битва. Кориний, который теперь мог держать оружие только в левой руке, тем не менее, доблестно рванулся вперед, в атаке обрушивая на принца поток оскорблений. Но испарения необузданных возлияний, что довели его до безумия, сделали его ноги ватными и лишили их привычного проворства. Поскользнувшись в луже пролитого вина, он рухнул всем весом на спину, ударившись головой о полированную поверхность стола. А Корс, почти лишившийся дара речи и отупевший после выпитого, взметнул вверх свой кубок и проревел, хотя даже ребенку было бы понятно, что идет нешуточное сражение:
— Пьянство полезнее для тела, чем лекарства! Пей вечно, и никогда не умрешь!
Крича эти слова, он получил прямо в лицо телячьей тушей, брошенной в него Элароном, начальником охраны принца, повалился на Кориния, словно боров, и остался лежать без движения и без чувств. Потом столы были перевернуты, и начался обмен ударами и ранениями; и превосходство вскоре оказалось отнюдь не на стороне Витчей. Ибо, хотя Пикси и не были столь же великими воителями, как витчландцы, им
