явились сюда в поисках своего проклятого братца, благополучно изгнанного могуществом великого короля. Также борюсь я против Брандоха Даэй, высокомерия невиданного, что ведет изнеженную и праздную жизнь, объедаясь, опиваясь и наслаждаясь тиранией, в то время как славные земли Кротеринга, Файльце и Стропардона и жители островов Сорбея, Морвея, Струфея, Далнея и Кенарвея, а также Вестмарка и всех западных областей Демонланда стонут и пухнут с голода, содержа его в роскоши. Лишь беды приносили вам эти трое, ведя вас на убой, словно скот. Выдайте их мне, дабы я покарал их; я же, великий королевский наместник в Импланде, освобожу вас и пожалую вам титулы: по титулу каждому из вас в этом моем импландском королевстве.
Пока Корунд говорил, Брандох Даэй ходил среди солдат, приказывая им сохранять спокойствие и не роптать против Корунда. Самым же горячим головам он поручил заняться приготовлениями того, что было у него на уме. Поэтому, когда лорд Корунд закончил свою речь, все уже было готово, и стоявшие на стене солдаты лорда Юсса в один голос выкрикнули:
— Вот твои слова, о Корунд, а вот и наш ответ, — и обрушили на него из горшков, бадей и прочих сосудов ливень помоев, нечистот и всех отбросов, что подвернулись под руку. Целая бадья вылилась Корунду прямо на лицо, замарав всю его великолепную бороду, так что он отпрянул, отплевываясь. Он и его люди, стоявшие у самой стены и никак не ожидавшие столь внезапного и столь худого ответа, оказались жестоко унижены, вымазавшись в дерьме и отбросах.
Со стен раздавались взрывы хохота. Но Корунд выкрикнул:
— О демонландские негодяи, это был мой последний разговор с вами. Пусть хоть десять лет придется мне осаждать эту крепость, но я все равно возьму ее наперекор вам. И худо вам тогда придется со мной — могучим, гордым, жестоким и кровожадным завоевателем.
— Ну что, ребята? — промолвил лорд Брандох Даэй, стоя на крепостной стене. — Вдоволь напоили мы эту тварь помоями, а она все что-то вынюхивает и роется у наших ворот. Дайте-ка мне еще ведро.
Так Витчи с позором вернулись к своим шатрам. Корунд был столь разъярен поступком Демонов, что по возвращении от Эшграр Ого, даже не перекусив, сразу построил своих солдат и пошел на самый бешеный штурм из всех предпринятых до этого. С ним пошли избранные витчландские воины, а сам он вел их в атаку. Благодаря неистовому натиску трижды они врывались в крепость, но все, кто вступал туда, были убиты, а юный сын Корунда, Дорманес, смертельно ранен. Ни с чем вернулись они в свой лагерь. В этом сражении пало сто восемьдесят Демонов, пятьсот Импов, а Витчей — триста девяносто девять. И с каждой стороны было много раненых.
За ужином Корунд был грозен и полон гнева. Он яростно вгрызался в мясо, запихивая его в рот целыми кусками, кроша зубами кости, словно зверь, и время от времени делая большие глотки вина, которое пока что не разогнало его мрачное настроение. По другую сторону стола молча сидел Гро, который никак не мог унять дрожь, хотя и был закутан в свой горностаевый плащ, а возле локтя его стояла жаровня. Он почти ничего не съел и лишь потягивал мелкими глотками подогретое вино, макая в него небольшие кусочки хлеба.
Так, в молчании, и тянулась эта невеселая и недобрая трапеза, пока лорд Корунд, внезапно взглянув через стол на Гро и поймав его внимательный взгляд, не промолвил:
— Твоя звезда тебя не подвела, когда тебя охватил этот приступ лихорадки и ты не пошел со мной к крепости, чтобы быть облитым нечистотами.
— Кто мог предположить, — ответил Гро, — что они предпримут столь низкую и постыдную выходку.
— Уж конечно не ты, — сказал Корунд, злобно глянув на Гро и заметив, как ему показалось, некий блеск в его глазах. Гро снова содрогнулся, пригубил вина и нервно отвел глаза от его недоброго взора.
Некоторое время Корунд пил молча, затем, внезапно побагровев, навалился на стол, наклоняясь к Гро, и спросил:
— Знаешь, почему сказал я «не ты»?
— Мне, твоему другу, это было бы ни к чему, — ответил Гро.
— Я сказал это, — промолвил Корунд, — ибо знаю, что, притворяясь здесь больным, ты рассчитывал на другое.
— На другое?
— Не сиди здесь, словно чопорная девица, изображающая невинность, когда всем известно, что она ее утратила, — сказал Корунд. — А то прикончу. Ты рассчитывал на мою смерть от руки Демонов. А поскольку в душе твоей нет ни крупицы чести, то ты не мог и подумать, что их благородство не позволит им пойти на такое коварство, как ты себе воображал.
Гро сказал:
— Это или несмешная шутка, или бред сумасшедшего.
— Трусливый притворщик, — сказал Корунд. — Знай, что держащий лестницу столь же виновен, как и взбирающийся на стену. По твоему замыслу они должны были ударить по нам исподтишка, когда мы поднимались к ним с этим предложением, к которому ты так горячо склонял меня.
Гро начал было подниматься, но Корунд проревел:
— Сядь! Отвечай, разве ты не подстрекал бедного идиота Филпритца броситься на Юсса?
— Он упоминал мне об этой идее, — сказал Гро.
— А ты хитер, — сказал Корунд. — И в этом тоже видно твое предательство. Если бы они напали на нас, ты мог бы спокойно отдаться на их милость.
— Это глупость, — сказал Гро. — Мы были намного сильнее.
— Верно, — ответил Корунд. — А разве я обвинял тебя в мудрости и трезвости суждений? Зато вероломством ты пропитан насквозь.
— И ты еще зовешься моим другом! — воскликнул Гро.
После паузы Корунд промолвил:
— Я всегда знал тебя как проницательного хитреца и притворщика, и теперь я не могу тебе доверять, дабы и далее не подвергаться опасности. Я намерен убить тебя.
Гро откинулся на своем сиденье и взмахнул руками.
— Я бывал здесь прежде, — сказал он. — Я видел все это: и в лунном свете, и в безжизненном сиянии дня, в хорошую погоду, и в град, и в снег, и когда могучие ветры проносились над пустошами. И понял я, что эта земля проклята. Еще до того, как был рожден я, или ты, или любой из нас, в Морне Моруне зародились предательство и жестокость, что чернее ночи, и принесли своему родителю и его народу погибель. Из Морны Моруны мчится через пустыни этот ветер, губя нашу любовь и принося разрушение. Давай, убей меня, я и не подумаю защищаться.
— Это дело нехитрое, Гоблин, — ответил Корунд, — Хоть защищайся, хоть нет. Ты — лишь вошь в моих пальцах, умертвить или отшвырнуть которую было бы для меня только полезно.
— Был я подданным короля Гасларка, — произнес Гро, словно во сне, — И еще будучи пятнадцатилетним мальчишкой, служил я ему верой и правдой. Но это время окончилось, не оставив мне после себя ничего, кроме бороды на лице да сожаления в сердце. С какой стати стал бы я вынашивать против него заговор? Жалость Витчланда, того самого Витчланда, что скатывался тогда в пропасть неудач, — вот что придало мне сил. И я хорошо послужил Витчланду — но судьба всегда была на стороне противника. Это я посоветовал королю Горайсу XI уклониться от битвы при Картадзе. Но распутница Фортуна уселась на чашу весов Демонланда. Я умолял его не сражаться с Голдри на островах Фолиот. Ты поддержал меня. Ничего, кроме упреков и смертельных угроз, не получил я взамен; и, поскольку к моим советам не прислушались, с Витчландом случилась беда. Я помогал господину нашему, королю, когда он творил колдовство и вызывал на Демонов наслань. За это он относился ко мне дружелюбно и поддерживал меня, но из-за этого же многие в Карсё стали завидовать мне великой завистью. Однако и это я стерпел, ибо дружба твоя и твоей супруги были для меня светочами тепла в холодах вражды. И вот из любви к тебе я отправился с тобою в Импланд. И именно здесь, близ Моруны, где я когда-то печально скитался, окруженный опасностями, довелось мне, наконец, осознать бессмысленность всей моей жизни.
После этого Гро на минуту замолчал, а потом заговорил вновь:
— О Корунд, я открою тебе свою душу, прежде чем ты убьешь меня. Воистину, до сих пор, пока мы стояли у стен Эшграр Ого, было для меня очевидно, сколь велико наше превосходство над Демонами; и великолепна была их доблестная защита столь малыми силами против столь многих, и то, как они раз за
